Я положила альбом в свою новую сумку и аккуратно застегнуламолнию.

Из комнаты Сержа сделали детскую. А Светлану поселили вкабинет.

Уютная, в темных портьерах квартира заполнилась детскимигоршками и разноцветными игрушками. Они не вписывались в интерьер, но этоникого не смущало, а, наоборот, вызывало умиление.

Я хотела от чего-то предостеречь свекровь, но от чего, незнала. Не пенсию же ей прятать от Светланы.

В машине рука потянулась к сумке.

Но я решила доехать домой и посмотреть альбом там. Хотелосьвсе рассмотреть досконально и без спешки.

Я, как палач своих чувств, собиралась медленно разглядыватькаждую деталь, каждую улыбку. Я буду загонять их в свою память, в своесознание, в свои кошмары. Такая вот страшная пытка.

Я нажала на газ, а на Кутузовском выехала на встречнуюполосу.

«Я как мазохист», — подумала я. Наверное, вот так жесердце бьется и разрывается от предчувствия боли, когда открываешь дверь, закоторой твой муж занимается с кем-то любовью. Но нет на свете женщины, котораяв состоянии пройти мимо этой двери.

Фотографий Сержа в альбоме не оказалось. Я была дажеразочарована. Там было всего четыре снимка. Мужчина на одном из них мне,правда, показался знакомым, но я не смогла его узнать, даже пристальновглядываясь.

Несколько дней ушло на то, чтобы утрясти все вопросы спереоформлением авторских прав на бренд моей пахты.

Мы сошлись на двухстах пятидесяти тысячах, и, подозреваю, япродешевила. Но я поторопилась согласиться, чтобы они не передумали.

Мне пришлось взять адвоката, который закрыл судебный процесси выкупил закладные из банка.

Я решила больше никогда не брать деньги в долг под залог.

На помещение офиса у меня был краткосрочный договор аренды,и мне даже не понадобилось расторгать его.

Все сложилось благоприятно, если не считать того, что я неслишком-то разбогатела.

Но я ведь не ради этого продавала пахту. Мне надо былоотвлечься. И научиться не думать про Сержа. У меня почти получилось.

Теперь я больше думала о его водителе и о его ребенке.

Я должна спасти одного и позаботиться о другом. А потомзаняться своей личной жизнью.

В этом году весна существовала отдельно от меня. Ее цветениеничем не отзывалось в моей душе. Было немного обидно и странно. Я даже думала:вдруг это — старость? Ведь говорят, что она подползает незаметно. Эта мысльменя не пугала. Если это — старость, я готова принять ее, потому что и встарости наверняка можно найти что-нибудь хорошее, как говорит моя дочь.

Например, не надо жевать. — Нет, у всех уже давновставные челюсти.

Заботятся внуки. — У меня нет внуков.

Не надо краситься. — Я и так не крашусь.

Ничего хорошего в старости нет. Я сняла с вешалки яркоеплатье из последней коллекции DolceGabbana. «Надо будет его сохранить, —решила я. — Когда стану старенькой и захочу встряхнуться, буду надевать».

Я отправилась на презентацию часов Chopard в Третьяковскийпроезд.

Мы должны были встретиться с Леной и Олесей. Пригласительныйбыл у них.

Катя забеременела и лежала дома с сильной недостаточностьюэстрогенов в крови. Олигарх был рядом. Мама тоже.

Лена с Олесей опаздывали, и я стояла у входа, чувствуя себяочень неуютно.

В летних босоножках, прямо по снегу стремительной походкоймимо прошла моя знакомая Марьяна. В одной руке у нее был пригласительный,другой она придерживала мужчину, лицо которого показалось мне знакомым.

— У тебя что, нет приглашения? — спросила Марьяна.

Ее мужчина откровенно изучал меня. — Есть, — яулыбнулась, — просто покурить вышла.

— Не знала, что ты куришь, — пробормотала Марьянаи прошла через заслон охраны.

Если бы Лена задержалась еще минут на пять, я бы точнозакурила.

Официанты разносили тосты и шампанское, в витринах сверкалибриллианты. Я позвонила Марьяне.

— Слушай, а кто это с тобой?

— Да не знаю, только вчера на заправке познакомились.Но, по-моему, у него кроме машины ничего больше нет. А что, понравился?

— Просто лицо знакомое.

Где же я его видела? Наверное, тоже на какой-нибудьзаправке.

— Да?! Может, это какой-нибудь известный мачо, а ясейчас его пошлю?

— Смотри, какое колье у Собчачки! — Лена толкнуламеня локтем.

Мы стояли у витрины и делали вид, что разглядываем новыечасы с изумрудами.

Рядом остановился официант с шампанским.

Сразу со всех сторон потянулись руки за бокалами.

— По-моему, можно ехать, — решила Олеся.

Она рассказала своему мужу, что ей приснилось, будто онпоехал на охоту и медведь задрал его насмерть.

Олесин муж был большой любитель поохотиться.

Она рассказала ему про кровавые части тела, которыеявственно видела во сне. «Это к очень, очень серьезной болезни», — сказалаона ему.

Олесин муж был мнителен ничуть не меньше, чем все остальныемужчины. Ему сразу стало плохо, и он слег, не поехав на работу.

— Я уехала, — рассказывала Олеся, когда мы вышлина улицу, — а вечером вернулась и сказала, что была у известной гадалки.Он к тому времени совсем уже позеленел. И гадалка сказала: чтобы избежатьсмерти, ему надо венчаться. Он был готов поверить во что угодно. Мы будемвенчаться.

— Ты сумасшедшая, — сказала Лена.

— Просто я его люблю. Вам этого не понять, девочки, —обиделась Олеся. — Кстати, на Восьмое марта он подарил мне браслет отКартье. А тебе что-нибудь подарили?

— Нам дарить некому, — грустно ответила Лена занас двоих, — наших дарильщиков задрал медведь.

— Перепутал с Олеськиным мужем, — не удержалась я.

Мы позвонили Кате.

— Тебе ничего не нужно? — спросила Лена. — Ато мы приедем.

— Спасибо, но мы тут вдвоем справляемся. Захотелосьнемножко побыть беременной.

Чтобы любимый мужчина, крепко сжав зубы, с заботливойулыбкой приносил то яблоко, то попить, то виноградинку, то все уносил обратно.

— Скоро будет тепло, — сказала Лена, — можнобудет в Турцию поехать.

— Я не люблю Турцию.

— Ты просто неправильно там отдыхала.

— А как надо? — заинтересовалась Олеся.

— Там надо с аниматорами романиться, — объяснилаЛена.

Я вспомнила нашумевшую прошлым летом историю. Несколькодевушек поехали в Турцию к аниматорам. Потом одна из них привезла своего вМоскву. Сняла ему квартиру. Об этом узнал муж. Она все свалила на подругу.Подруга свалила на другую. Мужья, выгораживая своих жен (все-таки позор какой!)друг перед другом, все перессорились. А девушкам хоть бы что! Но, наверное, вТурцию их больше не пустят.