– Шантаж?

Глория молча кивнула.

– Черт побери, но как можно шантажировать президента?

Встав, Рассел накинула на плечи свободный халат и налила себе выпить из почти пустого графина.

– Должность президента не защищает от попыток шантажа, Тим. Черт возьми, в этом случае просто теряешь гораздо больше… или приобретаешь.

Медленно помешав коктейль, она села на диван и запрокинула стакан, вливая в горло согревающую, успокаивающую жидкость. В последнее время Глория стала пить гораздо больше обыкновенного. Не то чтобы ее игра от этого стала хуже, но нужно следить за собой, особенно на таком уровне, в столь критический момент. Впрочем, Рассел решила, что следить за собой можно будет завтра. Сегодня же, под тяжестью политической катастрофы, давящей на плечи, в постели с молодым привлекательным мужчиной она выпьет. Рассел чувствовала себя на пятнадцать лет моложе. Каждое мгновение, проведенное с Коллином, заставляло ее чувствовать себя все более красивой. Она не забудет свою главную цель, но кто сказал, что ей нельзя получить немного удовольствия?

– Что ты от меня хочешь? – Тим вопросительно посмотрел на нее.

Рассел давно ждала этого. Ее молодой, красивый агент Секретной службы. Современный благородный рыцарь на белом коне, о каких она, выпучив глаза, читала в детстве. Глядя Коллину в лицо, Глория опустила стакан. Другой рукой она медленно стащила халат и уронила его на пол. Времени достаточно, особенно для тридцатисемилетней женщины, у которой еще никогда не было серьезных отношений с мужчиной. Времени хватит на все. Алкоголь приглушил страх, заставив забыть об осторожности. Все это требовалось ей в огромном количестве. Но только не сейчас.

– Ты можешь кое-что сделать для меня. Но я расскажу тебе об этом утром.

Улыбнувшись, она улеглась на диване и протянула руку. Коллин послушно встал и подошел к ней. Через какое-то время единственными звуками остались перемежающиеся стоны и настойчивый скрип изнемогающего под избыточным весом дивана.

* * *

В квартале от дома Рассел Билл Бёртон сидел в неприметном «Боннвиле» своей жены, нянча между коленями банку диетической «Кока-колы». Время от времени он поглядывал на дом, куда его напарник зашел в 00 часов 14 минут и где Билл успел мельком увидеть главу президентской администрации в наряде, указывающем на то, что этот поздний визит отнюдь не деловой. С помощью телеобъектива Бёртон сделал две фотографии одной сцены. Рассел готова будет пойти на убийство, чтобы заполучить эти снимки. Свет в доме последовательно переходил из комнаты в комнату до тех пор, пока не достиг восточного крыла, где драматично погас.

Бёртон посмотрел на спящие фары машины своего напарника. Малыш совершил большую ошибку, придя сюда. Это конец карьеры, возможно, не только для Коллина, но и для Рассел. Бёртон мысленно вернулся к событиям той ночи. Коллин бегом возвращается в дом. Рассел бледная, как полотно. Почему? За всей этой суматохой Билл не удосужился спросить. А затем они бежали через кукурузное поле за человеком, которого не должно было быть там, но который, черт побери, определенно там был…

Однако Коллин неспроста возвращался в дом. И Бёртон решил, что настала пора выяснить, какая у него была причина. Его не покидало смутное ощущение назревающего заговора. Поскольку сам Бёртон был исключен из числа участников, естественно, он заключил, что не будет в выигрыше от этого заговора. Ни на одно мгновение он не верил в то, что Рассел интересует исключительно то, что спрятано у его напарника за ширинкой. Она не такая, тут не может быть никаких сомнений. Все, что делает, она делает с какой-то целью, с важной целью. А смачно потрахаться с молодым кобелем – эту цель нельзя считать достаточно важной.

Прошло еще два часа. Бёртон взглянул на часы и тотчас же напрягся, увидев, как Коллин вышел на улицу и медленно направился к своей машине. Когда он проезжал мимо, Билл пригнулся, стыдясь того, что следит за своим товарищем. Подмигнув поворотником, «Форд» покинул квартал дорогого жилья.

Бёртон оглянулся на дом. В окнах одной из комнат – вероятно, гостиной – вспыхнул свет. Было уже поздно, но у хозяйки дома, похоже, еще оставались силы. В Белом доме ходили легенды о ее работоспособности. У Билла мелькнула мысль, проявляет ли она ту же самую выносливость в постели. Две минуты спустя улица опустела. В доме по-прежнему горел свет.

Громко ревя двигателями, приземлившийся самолет затормозил на короткой ленте бетона, составляющей взлетно-посадочную полосу Национального аэропорта, тотчас же свернул влево в нескольких сотнях ярдов от крошечного затона Потомака, заполненного толпами любителей покататься в выходные на лодках, и подкатил к девятому выходу. Сотрудник службы безопасности аэропорта, занятый группой возбужденных туристов, увешанных фотоаппаратами, не обратил внимания на быстро прошедшего мимо мужчину в годах. Впрочем, он его все равно не опознал бы.

Обратный путь Лютера явился полным повторением того, как он покидал Штаты. Промежуточная остановка в Майами, затем Даллас.

Сев в такси, Уитни увидел движущийся по шоссе Джорджа Вашингтона на юг поток вечернего часа пик. Уставшие люди возвращались после работы домой. Небо сулило дождь, а ветер метался по обсаженному деревьями шоссе, лениво петляющему вдоль Потомака. Самолеты через равные промежутки времени взмывали в воздух, закладывали вираж влево и быстро исчезали в тучах.

Лютера звало вперед еще одно сражение. Образ праведно возмущенного президента Ричмонда, стучащего кулаком по кафедре во время страстной речи против насилия, и стоящей рядом самодовольной главы его администрации стал неотъемлемой составляющей жизни Уитни. Уставший, испуганный старик, бежавший из страны, больше не был уставшим, больше не был испуганным. Всепоглощающее чувство вины, вызванное тем, что он позволил умереть молодой женщине, сменилось всепоглощающей ненавистью, яростью, пылающей во всех нервных окончаниях его тела. Если ему предстоит стать в каком-то смысле ангелом отмщения Кристины Салливан, он выполнит эту задачу, вложив в нее всю до последней унции свою энергию, всю до последней капли оставшуюся у него изобретательность.

Откинувшись на спинку сиденья, Лютер жевал оставшиеся с полета крекеры и размышлял над тем, хватит ли у Глории Рассел духа идти до конца.

* * *

Сет Фрэнк бросил взгляд в окно машины. Его разговоры с глазу на глаз с прислугой Уолтера Салливана открыли ему две интересные вещи, первой из которых была фирма, перед которой он сейчас остановился; вторая пока что могла подождать.

Размещенная в длинном сером бетонном здании в промышленном районе Спрингфилда у самой кольцевой дороги, фирма «Чистка ковров», если верить вывеске, была основана еще в 1949 году. Для Фрэнка подобное постоянство ничего не значило. Многие фирмы, имеющие давнюю историю, законопослушные в прошлом, в настоящее время превратились в фасады компаний по отмыванию денег организованной преступности – как китайской, так и своей, доморощенной. А рабочий, чистящий ковры в домах состоятельных владельцев, обладал прекрасной возможностью близко знакомиться с системами сигнализации, хранилищами наличных и драгоценностей и образом поведения намеченных жертв и их прислуги. Фрэнк не знал, с кем имеет дело: с одиночкой или с организацией. С высокой долей вероятности он мог зайти в тупик, однако никогда не знаешь заранее, что тебя ждет впереди. В трех минутах отсюда застыли наготове две полицейские машины. На всякий случай. Фрэнк вышел из машины.