ты все свои желания и потребности выскажешь своему жениху, и больше мы не будем возвращаться к подобным разговорам.

– Да о каких потребностях ты вечно говоришь? Зачем ты все сводишь к сексу?

– Между мужчиной и женщиной не может быть ничего, кроме желания.

И как мне переубедить его? Он твердолобый, слишком сильно верит в правильность суждений темного мира. Но если посмотреть на это не через призму собственного упрямства, то можно попытаться извлечь выгоду. Темный продолжит сваливать все на гормоны, запахи и прочее, мне будет проще пережить это позорное влечение, но только с условием, что он подтвердит свою, пусть и поверхностную, чисто физическую симпатию в мою сторону.

– Надо полагать, смысла в наших беседах никакого, раз мы оба хотим одного.

– Нет никого смысла в твоих отчаянных попытках романтизировать каждый вздох и каждую мелочь.

– Знаешь, что ты только что сделал? – щеки заболели из-за попытки сдержать улыбку. – Признал, что хочешь того же, что и я.

– С ума сойти, – темный сказал это на выдохе, слегка смеясь. – Ты поразительна.

Вот так, Аврора, держи планку. Ты же не хочешь портить собственное положение копанием в никому не нужных чувствах? А темный не осудит тебя за проснувшуюся похоть, он высмеет только твою искренность.

– Настолько поразительна, что не даю тебе покоя.

– Ты так много болтаешь.

– А ты так мало, – парировала я.

– Чего ты хочешь добиться этим спектаклем? – Темный наклонился ко мне, что подтверждалось усилившимся запахом. Он знал, что в таком положении моя храбрость равняется нулю и изо рта начинает вылетать чушь.

– Открыть тебе глаза.

– Сначала открой свои.

– Я уже это сделала.

– Незаметно.

– Так, конечно, твои же глаза закрыты.

Он раздражался. Я была готова к тому, что он опять начнет кидаться оскорблениями.

– Прекрати, Аврора. Давай уже пойдем.

– Какое ты имеешь право меня останавливать?

– Я могу делать с тобой все, что захочу.

– Но все равно не делаешь.

Острота моего языка впечатляла даже меня. Я дрожала от холода, у меня по волосам стекала вода, но все равно я не хотела бежать в укрытие и заканчивать встречу.

– Аврора, ты промокла.

Темный взял мои волосы, выжал из них воду, перешел к кофте, к ее рукавам. Игривость и язвительность больше не вписывались в атмосферу.

– Прекращай.

Теперь я захотела остановиться, его излишняя забота выбивала из колеи. Когда он был так далеко от темного мира, в груди все трепетало и хотелось развития отношений, хотелось больше тепла.

– Ты можешь заболеть. Надо увести тебя домой.

В голове была выстроена идеальная башня из рассуждений. Я уже пришла к определенным выводам и была готова к новым условиям. А он взял и разрушил все.

– Опять. Качели, – отчеканила я, злясь и одновременно превращаясь в жижу от его прикосновений. От этого всего хотелось выть. – Если ты хочешь ограничиваться разговорами о плотских утехах, то будь добр, перестань снова и снова вести себя чересчур мило и заботливо.

– Темные не умеют заботиться. Я всего лишь обеспокоен тем, что ты можешь заболеть и будет проблематично видеться.

– Ты сейчас попытался выкрутиться, но все равно в итоге показал себя не с темной стороны. Типичному темному было бы наплевать на самочувствие жертвы.

– Я не хочу заразиться.

– Ну, конечно. – Усталость накрыла меня с головой. Я сделала шаг к темному, уперлась носками обуви в его кроссовки и положила голову на грудь. Он замер, удивился моей смелости и наглости, а я улыбалась от восторга, так как подойти к нему вот так просто и уткнуться в его широкое тело оказалось легко и приятно. – Светлые не умеют врать, перечить, язвить. Светлые не цепляются за темных, как за единственный шанс спастись. Я тоже меняюсь. Будем продолжать упираться, противиться реальности или все же примем ее?

Вопрос я уже прошептала, чтобы словам проще было раствориться в шуме дождя. Все из-за того, что я боялась услышать вполне ожидаемый ответ. Но темный предпочел промолчать.

Последний взрыв эмоций успокоился, и я вновь почувствовала себя человеком без обиды, без зудящих на языке колких фраз, заготовленных для язвительного собеседника. С темным тяжело было оставаться спокойной и сдержанной, постоянно хотелось доказать ему свою правоту. Приходившая на смену взбудораженности апатия настораживала: в такие моменты мучили мысли, что я начинаю петлять между двумя мирами. Ощущение потерянности. Меня отлично можно было сравнить с застрявшей между стекол окна мухой, которая ударяется о стенки и не знает, как спас– тись.

После того, что я сегодня устроила, сидя на этой поляне, светлый мир для меня стал чужим. Кому нужна такая, как я? Мне суждено задыхаться в собственном доме, с натянутой улыбкой на улице, чтобы никто не понял, что со мной что-то не так.

– Тебе же холодно, – сказал темный ласково и тихо.

– Все в порядке.

Аврора, иди домой, еще большее сближение только вредит тебе.

Останься, тебе же нравится.

– Я слышу, как стучат твои зубы.

– Плевать, хочу остаться. Можешь обнять меня и согреть.

Дождь не собирался прекращаться, наоборот, усиливался. От меня сейчас зависело, уйдем мы или задержимся хотя бы на пару секунд. Нужен был шаг к нему, еще один. После него был шанс угодить в очередной круг наших разборок: сближение, мой натиск, его холодность, ссора, опустошение. Но я все равно пошла на это: обняла его первая, слишком резко и нелепо из-за страха передумать.

Когда я почувствовала, что его руки ползут вверх, чтобы обнять меня в ответ, под кожей все завибрировало, ноги задрожали. Темный положил ладони на спину нерешительно, сдержанно, будто специально издевался над чувствами светлой, так бесстыдно прижавшейся к нему. Нужно привыкнуть к тому, что он делает не то, что хочет, а то, что умеет.

В темном мире не учат нежности.

– Вряд ли это рабочий способ. – В итоге он оторвал меня от себя и вынудил обхватить плечо. – Так ты не согреешься.

Вероятно, ему тоже было холодно, и с моей стороны эгоистично настаивать на продолжении. И я честно готова была пойти домой, пока не услышала жалобный писк.

– Тихо, подожди. – Мы остановились. – Ты слышал?

– Ты про писк? Слышал.

– Откуда он? – Звук послышался над самой головой.

– Там котенок на дереве сидит.

– Котенок? – теперь даже сквозь дождь стало отчетливо слышно мяуканье. Малютка надрывалась, чтобы мы обратили на нее внимание.

– Крошечный такой.

– Ты должен его спасти.

Никаких сомнений не было в том, что надо помочь бедолаге.

– Я? – темный был искренне удивлен.

– Не я же. При всем своем желании я не смогу залезть на дерево в полной темноте. Подобная выходка закончится плачевно.

– Значит,