— Я тоже очень рад тебя видеть.

— Где мы?

— В столице нашей Родины, городе-герое Москве, — любезно ответил я. — Помнишь такое местечко?

— А конкретнее?

— В промзоне.

— Хулиган ты, Кондратьев. — Оскар презрительно хмыкнул. — И клоун. Какой, скажи на милость, был смысл устраивать весь тот цирк в аэропорту?

— Догадайся.

— Подскажи.

— Сам подумай. — Теперь, в свою очередь, хмыкнул я. — Напряги мозги и оцени.

— Это уже неважно, Стас. Прими мои соболезнования.

— По какому поводу?

— В связи с собственной безвременной кончиной.

А водичка-то и вправду начала действовать.

— Думаешь?

— Уверен, — заявил он.

— Ты действительно веришь во всю эту чушь обо мне?

— А какая разница? — совершенно искренне проговорил Игорь. — Виновен ты не виновен, главное, что тебя им назначили.

— Красиво рассуждаешь.

— Рад, что ты оценил, — отозвался он. — Кстати, раз пошла такая пьянка. Никак не могу взять в толк, как это меня подловили.

— Легко. Хочешь об этом поговорить? — Я глянул на часы, налил в кружку кофе из термоса и немного отпил.

— Подскажи.

— Нет, давай-ка сам.

— В тупике никого, кроме меня и напарника, не было, — начал он. — Кто-то спрятался за машиной?

— Уже лучше, — одобрительно заметил я. — Но пока все равно двойка. Продолжай.

— Если и за машиной никого не было… — Он запнулся. — Погоди, значит…

— Умеешь, когда захочешь. — Я протянул руку и погладил его по голове. — Хороший мальчик. Теперь допер, зачем я вытащил тебя в Шереметьево?

— Ага. — Он кивнул. — Значит, вы дернули моего напарника и оставили вместо него своего человека.

— Заметь, не я это сказал.

— А хоть бы и ты. — Оскар сдул пепел с сигареты. — Некрасиво получилось.

— Что?

— Не стоит впутывать в свои неприятности других людей, — наставительно произнес Оскар. — Теперь у ребят будут проблемы. Знал бы ты, какие серьезные.

— Почему ты так решил? — Я опять посмотрел на часы и сказал: — Если я проиграю, то тебя, суслик, никто не найдет. Следовательно, никому и ничего ты не расскажешь. — Я сделал пару глотков кофе. — А ежели наоборот, то на такие мелочи никто и внимания не обратит. Ладно, пора переходить к делу. У меня к тебе вопросы накопились.

— Надеешься много узнать?

— А почему нет? — поинтересовался я.

— Всегда тебя ненавидел, — признался Оскар. — А сейчас почему-то даже жалею. Химия, что ли, действует?

— Конечно. — Я поднялся. — Скажи-ка мне, Игорек, зачем вы такой толпой притащились меня встречать? — Я наклонился и подобрал с пола совсем другую бутылку.

— Это не я решал.

— А вот сейчас и проверим. — Я зажал ему нос и, когда Оскар открыл рот, влил туда еще специально подготовленной водички.

Грубо и, я бы сказал, неэтично скармливать человеку черт знает какую кустарщину, но что прикажете делать в такой вот ситуации? Сбегать домой за тем, что сэкономил и хранил в тайнике за плинтусом? Не смешно. Там, в смысле дома, а не за плинтусом, меня ждут крепкие и очень сердитые ребята из нашей спецуры.

Вот мне и пришлось прогуляться в аптеку. Вы не поверите, но из того, что имеется в свободной продаже, запросто можно соорудить кое-что, способствующее искренней и приятной беседе. Знание — сила, что ни говори.

— А теперь каково?

— Всегда тебя ненавидел.

— Ты второй раз это говоришь. Почему в аэропорту было так много ваших? Боялись не справиться?

— Повторяю, решал не я.

— Меня собирались захватить или?..

— Захватить, но живым до автобуса ты не добрался бы.

— Дурь какая! — удивился я уже не в первый раз. — Можно было бы решить вопрос гораздо проще.

— Я им об этом говорил.

— Им, это кому?

— Я действительно не знаю.

— Хорошо, сформулирую вопрос иначе. — Я повертел в руках трофейный телефон, нажал на кнопку и принялся любоваться записями. — Кому это ты, мил человек, звонил в семнадцать двадцать три?

Часа два мы играли в вопросы и ответы, потом бобров отрубился. А я взялся за его напарника, капитана из технического отдела, что интересно, не нашего управления.

Потом я попил еще кофе, немного прогулялся, вернулся на место и принялся слушать аудиозаписи того, что они наболтали. Не так уж и много, но и то, что мне удалось узнать, оказалось нелишним. Я посмотрел на часы, лежащие на столе. Ого, шесть сорок три.

Гена Садко дрых в спальнике на топчане и делал это умеючи, с большим удовольствием, слегка похрапывая. Я подошел, протянул руку и легонько коснулся его плеча.

— Ну и чего тебе? — недовольно пробурчал он.

— Вставай.

Гена охнул, наполовину вылез из спального мешка, потянулся и спросил:

— Который час?

— Скоро семь. — Я протянул ему чашку. — На-ка, глотни кофейку.

— Красота! — Гена вышел на воздух и устроился рядом со мной на ящике. — Говори.

Я раскрыл рот и начал. Хватило меня минут на десять, не больше.

— Вот как-то так, — закончил я свою грустную повесть. — Что скажешь?

— Складно. — Геша мрачно посмотрел на меня и сплюнул. — Но по сути — херня голимая.

— Хочешь сказать, нет конкретных доказательств?

— В точку, — мрачно подтвердил он.

— Значит, так. — Я встал. — Остаешься здесь.

— Часовым при этих ребятишках? — осведомился он. — Не вопрос. Когда вернешься?

— Никогда, — ответил я. — Если завтра до восьми вечера не выйду на связь, то распаковывай эту парочку и в темпе чеши отсюда. Найдешь ребят и подробно все им расскажешь. Сами будете решать, что делать.

— Лучше будет, если у тебя все-таки получится, — заметил он.

— Строго между нами скажу, что я и сам не против.

— Коли так, то удачи тебе. — Он привстал и протянул мне руку.

— Не помешало бы.

Высокий седой человек вышел из подъезда и побрел наискосок через двор. Когда-то, может быть, даже совсем недавно он был очень силен. Но сейчас спина его сгорбилась вопросительным знаком, широченные плечи обвисли, да и двигался он как-то неуверенно, пришаркивая. Видно было, что каждый шаг явно давался ему с немалым трудом.