Смена лагеря. Мы и они. Адвокаты и их клиенты.Теперь он был вместе с Сэнди. Так что же им делать?

Однако Сэнди не испытывал готовности играть сДж.

Мюрреем в одной команде.

– Вынужден напомнить, я не дока в Первойпоправке, но опять-таки, если эти снимки окажутся в газетах, Труди будет оченьрасстроена.

Взмахнув рукой, Дж. Мюррей посмотрел на часы:

– Вы уверены, что не хотите выпить?

– Абсолютно.

– Чем располагает ваш клиент?

– Откровенно говоря, я и сам пока не знаю. Даэто и не принципиально. Важно то, что останется после того, как пыль осядет.

– Безусловно, он сохранил большую часть издевяноста миллионов.

– Суд обвинит его во многом, не говоря уже овозможности длительного тюремного заключения и даже смертного приговора. Этотразвод, мистер Ридлтон, наименьшая из его проблем.

– В таком случае почему вы нам угрожаете?

– Он хочет, чтобы она заткнулась, хочетразвестись с ней и иметь гарантии от будущих притязаний. Это должно бытьсделано сейчас.

– А если нет? – Дж. Мюррей ослабил узелгалстука и сгорбился еще больше. День клонился к вечеру, ему нужно было идтидомой. После некоторого раздумья он добавил:

– Она же теряет все. Ваш клиент знает об этом?Страховая компания выжмет ее до капли.

– Победителей здесь нет, мистер Ридлтон.

– Позвольте мне переговорить с ней.

Собрав бумаги и снимки, Сэнди медленнодвинулся к двери. Изобразив на лице печальную улыбку, Дж. Мюррей протянул емуруку. И тут, как бы вспомнив в самый последний момент, Сэнди сообщил обанонимной записке, полученной в его офисе в Новом Орлеане. Речь в записке шла отом, что Лэнс начал поиски наемного убийцы. Неизвестно, можно ли этому верить,заметил Сэнди, но обсудить с шерифом и людьми из ФБР наверняка стоит.

Они обменялись еще несколькими словами.Ридлтон обещал все рассказать своей клиентке.

Перед уходом домой Хайани решил заглянуть кПатрику. Было довольно поздно, на улице почти стемнело. Своего пациента докторувидел в спортивных трусах за столом в единственном свободном углу палаты.Небольшой стол освещался выпрошенной у медсестры лампой. Из одного пластиковогостаканчика торчали карандаши и ручки. В другом лежали скрепки, резинки,коробочки с грифелями для карандаша, принесенные обслуживающим персоналом.Имелись даже три новых блокнота.

Патрик работал. На углу стола высиласьвпечатляющая пачка юридических документов: он просматривал предъявленные емусудебные иски, когда в третий раз за день к нему зашел его лечащий врач.

– Располагайтесь, – предложил Патрик.

Под самым потолком висел огромный телевизор.Спинка стула находилась в нескольких сантиметрах от края постели.

– Неплохо, – бросил Хайани.

В госпиталях слухи распространяются намногобыстрее, чем где бы то ни было. На протяжении двух дней весь персонал шепталсяо новой юридической фирме, начавшей работать в палате номер триста двенадцать.

– Надеюсь, с докторами вы судиться несобираетесь?

– Нет. За тринадцать лет занятийюриспруденцией я ни разу не возбудил дела против врача. Или больницы. – Встав,Патрик повернулся к Хайани.

– Я сразу понял, что вы мне понравитесь. –Врач осторожно осмотрел следы ожогов на груди Патрика. – Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, – заверил его Патрик.

Любопытные сестры, заглядывавшие в палатукаждые полчаса, никогда не забывали задать ему этот вопрос: “Как вы себячувствуете?” “Прекрасно”, – отвечал им Патрик.

– Вы спали сегодня? – Хайани занялся его левымбедром.

– Нет. Без таблеток сон не приходит, апринимать их днем мне не хочется.

Правда же заключалась в том, что при снующихтуда и сюда сестрах и сиделках никакой сон был невозможен.

Усевшись на край постели, Патрик посмотрел наврача:

– Могу я вам кое-что сказать?

Хайани поднял голову:

– Конечно.

Патрик скосил глаза влево и вправо, словноопасался увидеть торчащие из углов уши.

– В бытность юристом, – негромко начал он, –уменя имелся клиент, банкир, которого уличили в растрате. Мужчина сорока снебольшим, женат, трое детей-подростков. Отличный парень, но совершил глупость.Его арестовали дома поздно ночью и привезли в окружную тюрьму. Она былапереполнена, так что пришлось делить камеру с двумя молодыми хулиганами ичернокожими, отвратительными до невозможности. Прежде всего ему заткнули рот.Потом его избили, а потом сделали такое, о чем лучше не говорить. Через двачаса после того, как его схватили в гостиной, где он сидел перед экраномтелевизора, он валялся полумертвый в тюремной камере в трех километрах от дома.– Патрик низко опустил подбородок и потер переносицу.

Хайани коснулся его плеча.

– Вы не должны допустить, чтобы такое жеслучилось и со мной, док, – сказал Патрик напрягшимся голосом; глаза егоповлажнели.

– Не беспокойтесь.

– Меня ужасает сама мысль об этом, а по ночамдушат кошмары.

– Даю вам слово, Патрик.

– Видит Господь, я уже достаточно испытал.

– Обещаю, Патрик.

* * *

Очередного следователя, суетливого маленькогочеловечка, звали Уоррен. Он курил сигарету за сигаретой и смотрел на мир сквозьтолстые темные очки. Глаза его оставались невидимыми. Левая рука подносила корту сигарету, правая работала ручкой. Скорчившись над аккуратными стопкамибумаги, он задавал вопросы игравшему скрепкой Стефано, чей адвокат сражался сноутбуком.

– Когда вы создали свой консорциум? – спросилУоррен.

– Потеряв след в Нью-Йорке, мы решили выждать.Слушали и собирали информацию. Проверили все, что имелось.