Иван торопливо расстегнул ремень и ворвался в пещеру.

Теперь можно было не волноваться. Огонь был где-то рядом. Вот только найти его оказалось непросто. Костер, где жил бог, делался то ближе, то дальше, и Иван стал метаться по пещере в его поисках. Но бог все время откатывался, уворачивался, и Иван понял, что тот специально играет с ним в прятки. Огонь убегал. Он хотел, чтобы Иван догнал его, и Иван побежал быстрее, еще быстрее, потом совсем быстро — и, когда он уже начал задыхаться от долгого бега в никуда, огонь вдруг вспыхнул прямо перед ним, засверкал ослепительно, охватил его тело, плеснул светом — и кончился.

Иван отделился от Няши и упал в свое кресло. Минут пять они сидели молча и неподвижно, вслушиваясь в симфонию веществ и нейротрансмиттеров, ласкающих мозг. Обсуждать это было невозможно, да и не хотелось.

— Что ты бормочешь? — спросила наконец Няша.

— Он пропускает нас сквозь себя, — ответил Иван. — Пропускает и исчезает. Обманывает. Как будто прыгаешь с обрыва через костер.

— Есть такое, — сказала Няша. — Ты прямо туда заделал?

Иван кивнул.

— Ничего, — вздохнула Няша, — я на таблетке. Зику дай пожалуйста… В смысле, сумку… А ты на зику проверялся?

— Проверялся, — соврал Иван, крутя головой, чтобы прийти в себя. — Вроде нет. Ты не грузись… Все офигенно. Просто офигенно.

Няша вынула из сумочки бумажную салфетку и кое-как привела себя в порядок.

— Ничего, — согласилась она. — Только быстро слишком.

— А под туманом всегда быстро, — ответил Иван. — Даже если на самом деле долго. Просто не помнишь потом.

— Есть такое.

— Еще салфетку найдешь? — спросил Иван.

— На.

Иван вытерся.

— Когда туман отпускает, тоже классно это делать, — сказал он, застегивая штаны. — Но там по-другому. Может, успеем еще. Тебя прет?

— Угу.

— Меня тоже. Самое плато. Крутейший стафф.

Десятиминутное плато было лучшим участком туманного трипа — память возвращалась, и мир ненадолго становился прекрасным и понятным. Это было как проснуться на десять минут в раю. В это время хорошо было писать стихи или давать любимому человеку клятвы, но следовало спешить, потому что за плато начиналась беспокойная глючная полоса еще на двадцать минут.

— Мы где? — спросил Иван.

— Как где. Здесь.

Иван засмеялся.

— Я догадываюсь. Я имею в виду, мы вверх едем, или уже вниз?

— Еще вверх. Но почти на вершине. Видишь, все голубое.

— Идеально, — сказал Иван. — Они на этом колесе специально часовой цикл сделали. Если сразу закинуться, как раз на один вейп.

Говорить было легко и приятно, но слова, казалось, забирали из груди слишком много воздуха, а вместе с ним из сердца уходила радость. Но это было не страшно — ее запасы тут же возобновлялись. В сердце стекалась вся радость и любовь мира.

Иван припал к окну и вдохнул полной грудью.

— Рай…

Кабинка действительно поднялась почти в зенит — выше теперь была только одна. В кабинке ниже, судя по стукам и стонам, занимались тем же самым, чем они минуту назад — но шум стих, когда Иван высунулся в окно… Все здесь едут по одному маршруту и работают по одному графику. Может, и туман берут у того же дилера.

За окном была высота и красота.

Москва тонула в закатной славе. Купола церквей — сколько их было! Сорок сороков глядели на солнце золотыми глазами и полыхали вместе с ним, обещая всем и каждому волшебную небесную банку — как и тысячу лет назад. Даже скелеты карбоновой эры, из черных ставшие сиреневыми и розовыми, были сейчас красивы.

— Под туманом можно увидеть его, — сказал Иван. — Особенно на закате. Когда смотришь с высоты. Тут идеальное место.

— Кого — его? — спросила Няша.

Иван ткнул пальцем в потолок кабинки, где было написано ГШ-слово.

— Вот сейчас можно будет. Я чувствую.

— Ты в это веришь? — усмехнулась Няша.

Вместо ответа Иван взял ее за руку, поднял на ноги и поставил перед собой у окна.

— Смотри, — сказал он, обняв ее за плечи.

— Куда?

— На солнце. Те, кто в банках, не видят солнца. Они вместо этого видят его. Нам сложно понять как — но если под туманом глядеть на закат, можно иногда поймать резонанс. Как бы ощутить наводку через имплант. И тогда понимаешь, как это будет, если нам повезет…

— Нам не повезет.

Иван повернул ее голову к закату.

— Сощурься и смотри на солнце. И облака вокруг. Вот сейчас. Видишь что-нибудь?

Няша неуверенно пожала плечами.

— Словно бы какие-то ангелы, — сказала она. — Ангелы, облака, светила…

Иван сощурился тоже.

— У него просто лиц много. Кажется, что они разные. А он на самом деле один.

— Нет, — сказала Няша, наклоняя голову. — Их много. Смотри, они как бы сражаются… Нет, не сражаются, а воспаряют. Пытаются… А другие их сбрасывают и низвергают. Как может быть, что он при этом один?

— В этом как раз вся крутизна, — сказал Иван. — Знаешь, бывают такие кукольники — надевают кукол на обе руки? И потом показывают зрителям, как эти куклы дерутся. Вот тут то же самое, только рук много-много. И все друг с другом как бы воюют, понимаешь? Но это понарошку. Прекрасный один. Он — и есть мы все. Он нас возьмет к себе. Пошлет тебе банку.

— Свидетели в это верят?

— Свидетели надеются. И некоторым он правда посылает. Ты же слышала, наверно, в новостях. Только там не говорят про Прекрасного, говорят про «TRANSHUMANISM INC.»

— Хорошая у вас религия, — сказала Няша. — Но если он — это мы все, как мы тогда на него смотрим? Мы тоже должны быть им.

— Правильно, — ответил Иван. — Ты умная, сразу просекаешь. Правильно, мы тоже он. Просто мы не в курсе. Мы галлюцинируем. Но перед самым закатом будет секунда, когда мы сможем увидеть. Он пройдет сквозь нас. Этот момент очень короткий… Два раза в сутки бывает — в полдень и на закате. Если не знать, даже под туманом не заметишь.

— Когда?

— Скоро. Прямо вот-вот… Лучше не смотри тогда, а закрой глаза. В первый раз легче почувствовать.

Няша зажмурилась.

— Прямо сейчас, — повторил Иван. — Внимание… Вот. Видела?

— Да, — прошептала Няша. — Как будто кто-то в меня заглянул. Заглянул и сразу выскочил.

— Некоторые смотрят через закопченное стекло в полдень. Тоже под туманом, понятно. Кажется, что открывается дверь, на миг становится светлее — а потом Прекрасный начинает падать. В смысле, заходить. Но в полдень опасно, можно ослепнуть.

— Солнце уже красное, — сказала Няша. — Ты что-то еще видишь?

— Да.

— А я потеряла.

— Сейчас вернем, — ответил Иван. — Я начну говорить, и ты понемногу будешь различать. Я так делал уже с фе… С друзьями.