Я проводил сегодня Надю на работу. Позавтракал. И смыл остатки серых макарон в унитаз. Сделал сей смелый шаг украдкой, чтобы не травмировать психику Надежды Сергеевны таким «переводом» продуктов (знал, что Мишина мама сама бы на такой шаг не решилась). «Разрушил старое» (как прирождённый революционер) и взялся за «создание нового» (как бывший предприниматель) — отправился в магазин за продуктами. Ещё вечером выведал, что ни у Миши, ни у его мамы нет медицинских или психологических противопоказаний к потреблению морепродуктов. Потому выбрал своей утренней целью магазин «Океан».

В «Океан» отправился ещё и потому, что помнил: морская рыба при СССР стоила относительно недорого (после покупки швейной машины «личных» средств у меня осталось совсем немного: один рубль и восемьдесят пять копеек). А для моих целей рыба вполне годилась. Потому я неутомимо прошагал три автобусные остановки и вломился в магазин в числе первых посетителей. Решительно наполнил авоську морожеными тушками минтая (по сорок копеек за килограмм) — расстался с половиной наличности. На обратном пути не экономил: вернулся домой на троллейбусе (всё же утренняя зарядка спортсмена из меня пока не сделала).

* * *

Надя пришла с работы, но не поспешила переодеваться — сразу вошла в мою комнату. Загадочно улыбнулась и вынула из сумки бумажный свёрток. Протянула его мне.

Под бумажной упаковкой я обнаружил свой вчерашний заказ: белую тенниску.

Осмотрел обновку со всех сторон — полюбовался ровными швами и яркими чёрными полосками. Заценил качество ткани — остался доволен: такая не расползётся в стороны после стирки, сохранит и цвет, и товарный вид. В прошлом я насмотрелся на китайский ширпотреб, торговал и «хорошими» вещами. Теперь замечал разницу между «одноразовой» одеждой и той, которой «не будет сносу». Надино изделие отнёс ко второй категории — без колебаний. Вновь убедился, что Надежда Сергеевна превосходная швея; что руки у Мишиной мамы «росли из правильного места».

— Ух, ты, — выдохнул я.

Держал тенниску на вытянутых руках — представлял, какой та станет после «внесения финальных штрихов».

— Здорово!

— Какая-то она… слишком взрослая получилась, — сказала Надя. — Похожая на картинку в нашем телевизоре. Я бы добавила в неё красок. Может, вышивку на ней сделаем? Самолёт или корабль? Я могу и танк сделать — видела недавно подходящий в журнале. Запросто его скопирую на белую ткань. Замечательно будет смотреться: ярко!

Я представил описанную Надеждой Сергеевной картину.

Помотал головой.

— Нет уж, не нужно танков, — сказал я. — И самолётов — тоже.

Бросил взгляд на полку с самолётиками.

— Мне уже десять лет, мама! Я не маленький. Пусть она останется белой… пока.

Надя пожала плечами.

— Как хочешь.

Она взглянула на тенниску, недовольно поджала губы.

— Правда: не нужно ни самолётов, ни кораблей, — сказал я. — Это будет уж очень по-детски. Но ты права, мама: белая выглядит слишком… простецки. Мы её обязательно украсим. Потом. Я обязательно подыщу для неё подходящий рисунок.

— Ладно, — сказала Надежда Сергеевна.

Чуть приподняла кверху лицо, повертела головой — принюхивалась.

— А чем это так вкусно пахнет? — спросила она. — Соседи рыбу жарили?

— Ну, почему, именно соседи? — сказал я.

Улыбнулся. Но похвастаться не успел.

Потому что в дверь позвонили.

— Это ещё кто? — удивилась Надя.

Я пожал плечами: гостей сегодня не ждал. Надеялся, что напомнит о себе Юрий Фёдорович Каховский. Вот только сомневался, что тот к нам явится — больше верил в его звонок по телефону, а не в дверь.

— К тебе, — сказал я.

Повесил тенниску на спинку кровати. Чуть отошёл назад (насколько позволяла тесная комната) — полюбовался на Надино изделие «издалека». Мысленно дорисовал на ней недостающую деталь. Кивнул головой, хмыкнул. Пришёл к выводу, что итоговый результат мне понравится (а главное — не только мне). Слышал, как Мишина мама открыла дверь, с кем-то заговорила (отметил нотки удивления в её голосе).

— Миша, это к тебе, — сообщила Надежда Сергеевна.

Я удивлённо вскинул брови.

Переспросил:

— Ко мне? Кто там?

— Сам посмотри, — предложила Надя.

Она стояла в дверном проёме, загораживала мне обзор.

«Каховского бы она собой не заслонила», — промелькнула у меня в голове мысль.

Надежда Сергеевна посторонилась — я удивился ещё больше: увидел в прихожей невысокого щуплого мальчишку с рыжими волосами и конопатым лицом. Тот улыбался «от уха до уха», смотрел на меня радостно, без малейшего намёка на робость или смущение во взгляде. Я пристально осмотрел мальчику с ног до головы: будто не верил своим глазам. Рассмотрел мешковатые чёрные шорты, покрытую тёмными пятнами бежевую футболку, бинтовую повязку на правом колене, грязные ногти на торчавших из сандалий длинных пальцах.

— Привет, Миха!

Парень помахал мне рукой.

— Это я — Вовчик, — сказал он. — Помнишь меня?

Я кивнул.

— Привет, Вовчик.

Понял, что зрение меня не обманывало. Хотя увиденное показалось мне странным и нереалистичным. Потому что в прихожей Надиной квартиры стоял мой бывший сосед по больничной палате.

— Я чё пришёл-то, — сказал парень. — Встретил только что девку, что приходила к тебе в больницу. Ту — с родинкой над губой. Узнал у неё, где ты живёшь. Долго её уговаривал рассказать: не признавалась, что знает твой адрес. Еле выпытал! Дура. Ну, я узнал — и… сразу к тебе. Велас у тебя в подъезде поставил. Не сопрут же, правда?

Рыжий мальчишка потёр нос кулаком (со «сбитыми костяшками»).

— Миха, я… это… давно у тебя хочу спросить, — сказал он. — Так чё, Алиса нашла свой миелофон?

* * *

«Меня Вовой только мамка называет. Все остальные: Вовчиком — даже моя училка», — вспомнил я объяснения конопатого мальчишки, полученные от него в больнице. Ещё припомнил, что мы с рыжим действительно не дочитали «Сто лет тому вперёд». Сам я не горел желанием её читать — позволил Надежде Сергеевне вернуть книгу в библиотеку. А вот для Вовчика история о путешествии девочки из будущего в Москву тысяча девятьсот семьдесят шестого года так и осталась недосказанной. Я «валялся» с высокой температурой, когда конопатого выписывали — чтение книги вслух прекратилось.

Из сбивчивого рассказа Вовчика (я вспомнил, что фамилия рыжего мальчишки — Сомов) мы с Надей узнали, что парень уже два месяца мучился от желания узнать, что же произошло с Алисой Селезнёвой «дальше». Вот только он и не думал брать книгу Булычёва в библиотеке. Вовчик и