Здесь же… он казался мне непривычно серьёзным. Будто на свадьбе Мишиных родителей он пребывал в плохом настроении. С таким скорбным выражением на лице обычно являлись не на бракосочетание, а на похороны. Папа не смотрел в объектив фотоаппарата — поглядывал в сторону невесты. Мне почудилось: я понял, почему он отвернулся. Папа не желал смотреть мне в глаза: стыдился, что оставил меня одного.

Я сказал:

— Лицо его… показалось знакомым. Где я мог его видеть?

— В школе, — ответила Надя Иванова. — Витя… Виктор Егорович Солнцев. Он преподаёт физику в старших классах. И живёт неподалёку от нас. С сыном — тот на три года младше тебя.

Она прикусила губу.

Смотрела на фото.

— Думаешь, в школе? — переспросил я.

Звуками своего голоса вывел Надю из задумчивости.

— Конечно, где же ещё.

Надежда Сергеевна погладила меня по голове, вздохнула.

— Мишутка, ты начинаешь понемногу вспоминать, — сказала она. — Вот… учителя узнал. А ведь раньше не помнил и моего имени.

Она поцеловала меня.

Я с удовольствием вдохнул запах её духов.

— Глядишь, до первого сентября память к тебе вернётся.

— Вернётся, никуда не денется, — согласился я.

И вдруг спросил:

— Мама, а ты не хочешь выйти замуж?

Надя Иванова приоткрыла рот: явно не ожидала подобного поворота в нашем разговоре.

— Миша! — сказала она. — Что ты такое говоришь?!

— А почему нет? Ты же не собираешься прожить всю жизнь одна.

Надя вскинула брови.

— Я не одна. Ведь у меня есть ты. А больше нам никто не нужен!

Я опустил взгляд на фото — на молодого Виктора Егоровича Солнцева. Подумал: «Кое-кто нам всё же пригодился бы».

— Скоро у меня появится жена, — сказал я. — И дети. Случится это лет через десять — ты и опомниться не успеешь. Я получу собственную квартиру. Быть может, в другом районе города. Или даже в другом городе. Мне было бы спокойнее, если бы я знал, что ты не скучаешь одна; что ты под надёжным присмотром.

Надя хмыкнула.

— Где ж его взять — этот надёжный присмотр.

Надежда Сергеевна вновь провела ладонью по моим волосам.

— Сынок, — сказала она, — мне почти тридцать лет. Кому я нужна такая — старуха? Посмотри на мои морщины. И на эти складки у меня на животе. На таких, как я, мужчины уже не смотрят.

Вздохнула.

— Да и не хочу я замуж, — заявила Надежда Сергеевна. — Чего я там не видела? Не хочу. А десять лет — это немалый срок. Десять лет у меня есть. Ну а потом… уж как-нибудь проживу.

Надя закусила губу, словно сдерживала улыбку или боялась зарыдать.

«Тоже мне, старуха нашлась», — мысленно проворчал я.

Посмотрел Мишиной маме в лицо — будто рассматривал его впервые.

— Морщин у тебя почти нет, — заключил я. — Седины я тоже не вижу.

Опустил взгляд ниже.

— А со складками на твоём животе мы разберёмся. Чуть позже. Есть у меня на этот счёт пара идей.

Надя прикрыла живот руками, будто сидела передо мной без одежды.

Её щёки потемнели, словно на них плеснули свекольным соком.

Я указал Мишиной маме на её свадебное фото.

Сказал:

— Можно, повешу эту фотографию на стену?

— Зачем? — спросила Надя. — Соскучился по своему отцу?

«Соскучился», — подумал я.

Но покачал головой.

— Я твоего бывшего мужа не помню. Да и не желаю вспоминать, раз он от нас уехал.

Указал на фото: ткнул пальцем в голову жениха.

— Но ведь однажды он может и вернуться, — сказал я. — Или явится ко мне мошенник — назовётся моим родителем. Всякое в жизни может случиться. Потому мне всё же нужно запомнить это лицо.

Надя вздохнула.

— Какой же ты у меня умный, — сказала она. — И так быстро повзрослел.

Я придвинул к себе фотографию.

— Могу её взять?

Мишина мама дёрнула плечом.

— Бери, — сказала она. — Это всё-таки твой отец…

«Мой, — мысленно подтвердил я, разглядывая молодого Виктора Солнцева. — Вот только никто кроме меня теперь об этом не знает — даже он. И мне это обстоятельство совсем не нравится».

* * *

Фотографию со свадьбы Мишиных родителей я вечером повесил на стену, у изголовья своей кровати — долго рассматривал её перед сном.

Интересовал меня на ней только один человек: Виктор Егорович Солнцев.

А вот я его пока не интересовал — совершенно.

* * *

В понедельник шестого августа тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года мы с Надей поехали покупать швейную машину.

Глава 14

Комиссионный магазин, где начальствовала Зоина мама, находился в Рудном районе Великозаводска — в самом его сердце. Я представлял его местоположение: не раз в прошлом (точнее, в будущем) бывал в тех местах (по тем или иным причинам). Добирались мы с Надеждой Сергеевной до магазина больше часа. Ехали в заполненном людьми троллейбусе (конец рабочего дня), который совершал остановки едва ли не около каждого столба. Советский общественный транспорт мне совершенно не понравился. Впрочем, мне не полюбился и российский — ни врёмён перестройки, ни «новый».

Человек, привыкший к езде в комфортабельном салоне автомобиля, вряд ли пересядет в троллейбус по собственному желанию. И уж точно он от подобного обстоятельства не придёт в восторг. Я мужественно простоял всю поездку около блестящего поручня. «Не скулил, не ныл», «был хмур и зол» — «терпел». Нецензурную брань произносил только мысленно. Выбрался из троллейбуса — с наслаждением вдохнул пыльный уличный воздух. Схватил растеряно завертевшую головой Надю за руку, потащил её мимо высаженных вдоль тротуара тощих тополей к видневшимся вдали витринам магазинов.

Комиссионка располагалась на первом этаже пятиэтажного жилого здания, по соседству с тремя другими магазинами. Она не выделялась яркой вывеской, не зазывала покупателей уличными штендерами или пёстрыми рекламными баннерами. Выглядела «обычным» советским пунктом торговли. Вот только рядом с её витринами стояла группа мальчишек; дети тыкали в стекло руками, о чём-то бурно спорили. Предмет их спора я не распознал, когда прошёл за их спинами к двери магазина. На мой искушённый взгляд витрины смотрелись убого и уныло, совершенно не «завлекательно».

Прогулялся по торговым залам, пробежался взглядом по ассортименту. Надя молча следовала за мной, будто отыгрывала мою тень. Со стороны я выглядел капризным ребёнком, который «сел на шею» слабохарактерной родительнице. Вот только