нам, явно знала, что убило их товарищей, а у женщины даже был в руках пистолет — если судить по тому, как он лежал — но дать врагу настоящий отпор они всё равно не успели. Учитывая обстоятельства, это была не очень успокаивающая мысль.

— На ауспике всё ещё пусто. — Проговорила Эмберли. Видимо, эти слова должны были нас успокоить, но с задачей они не справились. Если прибор не мог засечь даже крыс, снующих тут, так что разве можно надеяться, что он уловит приближение чего–то ненормального?

При этой мысли, мои ладони снова начало покалывать. Шорох и шумы, что я связывал с грызунами, услышать которые здесь было совершенно естественно, уже некоторое время звучал до странного глухо. Я понял, что уже несколько минут не слышал писка.

— Тут точно что–то не так. — Сказал я, поднимая руку, чтобы остановить отряд, и тут мой сапог ударился о что–то податливое. Я застыл — в голове у меня пронеслись образы тиранидских спор, хотя я точно знал, что взяться им тут неоткуда.

Юрген посмотрел вниз.

— Кости. — Прокомментировал он и посмотрел дальше по туннелю. — Сотни костей.

Он был прав. Когда подошли Земельда и остальные, туннель осветился чуть лучше, и мы разглядели устилавший его сплошной ковер из крысиных трупов. От большей их части остались только скелетики, и даже шкуры и шесть уцелели лишь клочками да обрывками, что для того, кто не хуже меня знаком с тем, насколько отвратительны на вкус[139] и неуловимы подульевые крысюки, было довольно тревожным. Любое существо, что смогло прогрызть такую шкуру — не говоря уже о том, чтобы съесть её — нельзя воспринимать беспечно.

— Не двигайтесь. — Я жестом остановил всех остальных — не то, чтобы я возражал, чтобы между мной и тем, что убило этих крыс, было ещё несколько тел, но сейчас залогом нашего выживания было то, услышу ли я приближение этого «чего–то». Как ни странно, меня послушались без сомнений, застыв на месте и нацелив оружие во тьму. Как оказалось чуть позже, это было очень правильно.

Наконец, какофония из шарканья ботинок, шуршания одежды и тяжёлого дыхания улеглась, я смог сосредоточиться на туннеле, ни на что не отвлекаясь. Похоже, когда–то, тысячелетия назад, тут прохудились трубы и произошла утечка, а судя по стойкому запаху и размывам на камнебетоне, время от времени она происходит и сейчас. Но пол под ногами был слишком сух, а единственные сырые пятна я видел лишь на арматурных стержнях, видимых там, где потолок, что они поддерживали, обрушился, став горой обломков, через которые предстоит пробираться. Трубопроводы, что проходили под потолком, сейчас почти все рухнули и стали добычей предприимчивых ульевиков — остались только скобы, что их когда–то удерживали. Немногие оставшиеся болтались в местах, лезть куда было слишком сложно. Трубы были толстые, покрытые столетней пылью, а их очертания — нечёткими и будто обернутыми какой–то рваной тканью. Когда мои глаза достаточно привыкли к темноте, мне показалось, что это останки изоляции, что когда–то была на трубах, сейчас тихо колышущиеся от воздушных потоков.

И тут, со внезапно обрушившимся на меня пониманием, я понял, что это не так. Движение воздуха вокруг было слишком слабым, чтобы так колыхать изоляцию.

— Отступаем, как пришли. — Торопливо сказал я. — Медленно. — И я сам последовал своему же совету, пытаясь отступать действительно медленно; Юрген, не спуская мельты с туннеля, отходил вслед за мной. Любой другой мог бы заколебаться или спросить, что за чертовщину я там услышал, но мы сражались вместе слишком давно, так что он просто сделал то, что я сказал — без сомнений и без вопросов.

— Что там? — Спросила Эмберли, всё ещё глядя в ауспик, как будто это могло помочь.

— Лицееды. — Пояснил я. Это катачанские хищники, что, как и многие другие неприятные твари со всей галактики, тысячелетия назад покинули свою родину, угнездившись в грузовых отсеках или по милости идиотов, веривших, что могут сдержать их, и нашли себе настоящий дом вдали от дома на других мирах смерти или, в этом случае, в глубинах подулья[140]. Я всего один раз видел таких существ во плоти — в джунглях Миктарша, где они вздумали закусить орками, что сидели в засаде, поджидая нас, но разразившаяся перестрелка не дала мне возможности изучать фауну.

На миг мне показалось, что мы могли бы тихо уйти прочь, не выдав лицеедам своего присутствия, но, самой собой, такой удачи нам не привалило. Должно быть, ближайшая тварь учуяла тепло наших тел[141] и без предупреждения бросилась прямо на Юргена, целясь в голову. Как бывало уже не раз, рефлексы взяли верх, и я взмахнул мечом, не успев подумать, что делаю, и рассёк лицееда надвое. Этот зверь был похож на большое, злобное полотенце, на одной стороне которого теснилась уйма зубов, когтей и болезненных наростов, сочащихся едкими желудочными соками. Обратная сторона была не лучше — там повсюду торчали шипы, что могло объяснить, откуда на руках у мёртвых падальщиков взялись порезы.

Как только разрубленный кусок липкой плоти шлёпнулся на пол, вокруг раздался нарастающий шорох.

— Бежим! — Крикнул я, предпринимая одноимённое действие и разворачиваясь, чтобы выпустить шквал лазразрядов из пистолета, прежде чем разгонюсь. Я успел заметить, что попал в нескольких[142], пробив животы, и они в судорогах шмякнулись на негостеприимный камнебетон. Я надеялся, что остальных остановит такая возможность перекусить, но, кажется, лицееды не очень жаловали, не то каннибализм, не то мертвечину, не то всё это вместе, так что бросились за нами чудовищной волной.

Все похватались за оружие, чтобы отстреляться хотя бы от самых проворных тварей, но их было слишком много. Я встал в защитную стойку, прикрывая лицо, и зарубил ещё нескольких лицеедов. Пришлось встряхнуть меч, чтобы сбросить с движущейся цепи ошмётки, и, занятый этим, я, скорее благодаря удаче, чем расчёту, сумел увернуться от одного лицееда, что прыгнул как раз в то место, где я стоял секунду назад, а потом от последовавшим за нем второго — должно быть, напарника.

Каким–то чудом отвратительные создания промахнулись мимо моей головы и шмякнулись о пол, где принялись извиваться, готовясь к новому прыжку. Не успели — я раздавил тварей ногой, почувствовав, как они хлюпнули, захрустели и задёргались под моим сапогом. Только сейчас я вспомнил о шипах на спине, но, к счастью, лицеедьи кости не могли сравниться с вулканизированной кожей науга, что пошла на