Мы с Себом оба смотрим на него, когда он наклоняется, натягивая носки.

— Что? — огрызается он, чувствуя наше внимание.

— Она тебе действительно нравится?

— Калли? Нет, я просто дергаю их цепь. Мне нужно какое-нибудь гребаное развлечение, пока вы все будете трахать своих девочек.

Я наблюдаю за ним несколько секунд, пытаясь понять, издевается он над нами или нет, но, в конце концов, я сдаюсь. У меня есть куда более привлекательное занятие, чем стоять и вести эту дискуссию в нашей вонючей раздевалке.

Я еду домой, как летучая мышь из ада, и в рекордно короткие сроки заезжаю в наш подземный гараж и направляюсь к лестнице. Лифт, вероятно, быстрее, но мысль о том, чтобы стоять там и просто смотреть, как растут цифры, отталкивает меня, и я направляюсь к лестнице.

К тому времени, как я добираюсь до предпоследнего этажа, где находятся наши квартиры, у меня болят легкие, а ноги становятся как желе, но я не позволяю этому замедлить меня, мчусь к входной двери и прижимаю руку к сканеру.

Я врываюсь в свою гостиную, мои глаза мечутся повсюду, пока я ищу ее.

— Демон, где ты прячешься? — Я зову ее, волнение шевелится у меня в животе.

Не найдя ее, я поворачиваюсь к спальням.

— Ты голая в моей постели, детка? — Я рычу, мой член твердеет при мысли о том, что она лежит на моей кровати и ждет меня.

Черт, я чуть не пускаю слюни и бросаюсь вперед.

Но в ту секунду, когда я облетаю дверной проем, я резко останавливаюсь.

И все рушится вокруг меня.

21

ДЖОДИ

У меня были все намерения встать и отправиться к маме, чтобы захватить кое-какие вещи. Я не планировала переезжать к Тоби, но подумала, что пара дней для продолжения разговора, вероятно, хорошая идея. Не похоже, что у меня было занятие получше.

Я знаю, что для всех остальных это между нами выглядит слишком просто. И я предполагаю, что часть этого такова. Влюбиться в Тоби, быть с ним и позволить ему взять на себя часть моего веса, моего горя, моего беспокойства — это легко. Это так естественно, что почти кажется, что он всегда был частью моей жизни. Но есть и другая уродливая часть нас, то, с чем я едва ли даже знаю, как справиться, не говоря уже о попытке справиться.

Кажется, прямо сейчас моя голова и мое сердце находятся в состоянии постоянной войны.

Я хочу быть с ним. То, как он заставляет мое сердце биться быстрее, кожу покалывать, а в животе порхать бабочек, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала раньше. Но я просто настраиваю себя на серьезное падение?

Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой?

Могу ли я действительно забыть все, что произошло?

Действительно ли любовь всегда побеждает?

Я задержалась в его квартире, пытаясь глубже проникнуть в его жизнь, заглядывая в его шкафы и пытаясь найти что-нибудь, что могло бы убедить меня, что я сумасшедшая, раз даже думаю, что это возможно, и заставляю себя повернуться ко всему этому спиной.

Но я ничего не нашла.

На самом деле, я обнаружила целую кучу вещей, которые еще больше убедили меня в том, что парень, которого я впервые встретила, милый, заботливый, любящий парень, действительно тот, кто он есть. На дне одного из его шкафов я нашла коробку с поздравительными открытками от его мамы и друзей за эти годы. Там были и другие приятные сувениры на память, например, рисунки, сделанные маленькими детьми. У Тоби нет младших братьев и сестер, кроме Стеллы, поэтому я могу только предположить, что они младшие братья и сестры его друзей. Я даже нашла плюшевого мишку его детства, сидящего на полке рядом с фотографией его и его мамы.

Все, что я обнаружила, только сильнее заставило меня влюбиться, что еще больше сбило меня с толку.

Только когда я спускалась по зданию, стояла одна посреди лифта и смотрела на нижние этажи, на меня обрушилось все сразу.

Я вырвалась из этого замкнутого пространства с сердцем, подступающим к горлу, и слезами, струящимися по щекам.

У меня в руке был ключ от машины, которую, по словам Тоби, я могу использовать сегодня, и я крепко сжимала в руке, и единственное, о чем я могла думать, это о побеге.

И это именно то, что я сделала.

Я даже не помню путешествие через город. Я понятия не имею, как я — или машина — добрались сюда целыми и невредимыми, но, к счастью, нам это удалось.

Даже несколько часов спустя мое сердце болит, голова кружится, а глаза горят от слез, которые я пролила из-за всего, что потеряла.

Но, как я и сказала Стелле вчера, те мужчины, о которых я скорблю, — это не те мужчины, которых я на самом деле потеряла. Это огромный пиздец, знать, что хорошие воспоминания, которые у меня остались о моем отце и моем брате, теперь были испорчены реальностью.

Я сижу на скамейке с видом на игровой парк, в котором мы с Джо провели много-много часов в детстве. Это всего в нескольких улицах от нашего дома. Мы играли здесь от восхода до заката, часто совершенно теряя счет времени, и наши дни заканчивались тем, что мама приходила к нам с разъяренным выражением лица.

Джо всегда брал вину на себя. Он был старше и с радостью взял на себя ответственность за наши промахи.

Так трудно представить, что маленькому мальчику настолько промыли мозги, что он попытался бы кого-то убить. Но каким бы невероятным я это ни считала, я знаю, что это правда.

Я собственными глазами увидела перемены в моем брате. Я увидела, как воцарилась тьма, его потребность в насилии, которую я никогда не понимала. Это было так не похоже на мальчика, с которым я выросла, но это не оставляет у меня сомнений в том, что он сделал то, что Стелла объяснила мне вчера.

Возможно, я не знала правды о своем отце, но я знаю, насколько Джо боготворил его. Раньше он смотрел на него так, словно тот буквально повесил луну в небе. Я тоже, в какой-то степени, но Джо был одурманен. Все, что папе нужно было сделать, это попросить его прыгнуть, и он сразу же спрашивал, как высоко. На самом деле не должно быть шоком, что папа устроил свое окончательное падение. Я могу только надеяться, что он действительно думал, что у этого будет лучший исход, что они победят.

От этой мысли у меня по спине пробегает сильная дрожь, потому что, если бы они победили, Стеллы бы сейчас здесь не