Менялся цвет волос, но глаза оставались теми же самыми. Морскими, невероятными, изменчивыми, безудержно-синими.

Короли…

Сейчас Алаис почти не сомневалась – и в ее жилах, и в крови Луиса течет их кровь, но что будет с ребенком?

Если он пойдет не в родителей, а в Королей, то маританцы их не выпустят, нет. Свой шанс никто из них не упустит. И как быть?

Как-как, побыстрее скармливать незаконного претендента Ириону – и ноги в руки с Маритани. Всем привет, змейке приятного аппетита.

Где Тимаров море носит, хотела бы она знать?

* * *

Так Массимо не надирался очень давно.

На душе кошки не просто нагадили – они ее всю в клочья разодрали, помучили и поглумились над останками.

Брат его не выгнал, даже ругаться не стал, просто кивнул на кресло рядом с собой.

– Садись…

И уже потом, разлив по кубкам белое вино, которым издавна славился Тимар, принялся выяснять.

– Где Мари?

– Умерла.

– Как?

– Она замуж вышла, за хорошего парня, девочка у них родилась. Все хорошо было, а потом, в моровое поветрие…

Брат только головой кивнул. Бывает такое, тут не убережешься, хоть что делай…

– Счастлива она была?

– Да. Ни минуты не жалела. Я в наемники пошел, мир шагами мерил, но, когда домой возвращался, видел, как у нее глаза светятся. У нее еще и сын был, но болезнь всех унесла, только Мариль мне оставила.

– И?..

– Не уберег. Свадьбу уже назначили, хороший тоже парень был… Ирионопоклонники… сначала ее, потом мальчишку, когда тот мстить решил.

Брат плеснул в кубки еще вина.

– Помянем.

Массимо выпил одним махом, как воду, хотя вино было крепким. Но в голове не зашумело. Слишком хорошо он помнил тело Мариль на своих руках, алые пятна крови… помнил, что сделали с бедной девочкой. И рад бы забыть, да не забудется.

– Я их всех на части порвал, но малышку этим не вернешь.

– А приехал ты зачем?

В этом вопросе был весь Симон. Чувства? Эмоции?

Безусловно, ему сейчас не менее больно, а только плакать и грустить он не станет. Это потом, когда все дела будут переделаны, наедине с собой…

Как же отличались двое близнецов, родившихся в семье Ольрат!

Массимо – порывистый, горячий, безрассудный, иногда жестокий. И безудержно преданный тем, кого он любит.

И рядом – Симон. Спокойный, холодный, предусмотрительный, тоже жестокий, но рассудочной жестокостью, которая иногда страшнее порыва.

Что у них было общего – это верность любимым, а сестренку они любили оба. Мать умерла, рожая Мари, и малышка выросла рядом с братьями. Тянулась к ним, любила обоих, и мальчишки отвечали ей тем же.

Известие о ее сговоре стало для мальчишек страшным ударом.

Мари рыдала, не желая выходить замуж. Ничего страшного в этом не было, все девчонки так поступают, но жених!

Шалон Тимар был втрое старше невесты и страшен как сам Ирион. Но в придачу к отвратительной внешности, характеру и возрасту он отличался завидным женолюбием. Молодые служанки у него в доме менялись малым не каждый месяц, недовольными не уходили, он предпочитал добиваться своего по доброй воле, но Мари…

Какой же она была красавицей в свои пятнадцать!

Светлые, почти белые волосы, громадные голубые глаза, невинное личико с алыми губками – и не хочешь, а взгляд задержишь. Вот Шалона и заусило.

А справиться с ним никто бы не смог.

Ольраты – всего лишь тьеры, всего лишь вассалы Тимаров. Всего лишь подчиненные.

Сюзерен обратил внимание на твою дочь?

Это честь!

И не в любовницы, в жены он ее зовет, все честь по чести желает сделать, только вот невеста криком кричит. А отец – что?

Отец доволен. Это ж деньги! Связи! Перспективы!

А что малявка от такой жизни в петлю бы полезла, это неважно.

И братья решили действовать.

План разработал Симон, а осуществлять его предстояло Массимо. Никак не наоборот.

Массимо лучше владел оружием, лучше сходился с людьми, да и путешествий не боялся. Его звал мир… А Симону не хотелось никуда уезжать.

Да и…

И отца одного на старости лет не бросишь.

И от Тимаров как-то отбиваться надо, все ж Шалон не абы кто, брат главы рода, важный человек в герцогстве. А Массимо тут был плохой подмогой. Порывистый, несдержанный… ляпнет что-то не то и не там… и все. И найдут беглецов, и последствия будут печальны.

А вот Симон такой ошибки не сделает.

Не сделал…

Первые десять лет братья даже не списывались. Канал экстренной связи существовал, и раз в год Массимо покупал у одного и того же купца определенное количество ткани, показывая, что с ними все в порядке. Но – и только.

Ни ему вестей из дома, ни от него домой. Иначе – никак.

А сейчас Массимо терять было нечего.

– Шалон…

– Умер. Давно уж. Отец тоже вскоре после него умер. Я женился, четверо детей у меня…

– На ком хоть женился? На Ольне?

Ольна, симпатичная девушка из семьи кожевника, была неравнодушна к Симону. Частенько прибегала пококетничать, посплетничать с Мари…

– Ольне ты нравился. Меня она бы всю жизнь за тебя держала, зеркалом… думаешь, приятно?

– Я? – искренне удивился Массимо.

– Ты-ты. Просто тебя в то время не чувства интересовали, а другое место.

Массимо фыркнул.

– Это уже детали. Так на ком ты женился-то?

– На Лорене Тимар.

Вот это был удар.

Массимо как сидел, так и изобразил карася. Рот открыт, жабры хлопают и выражения лица глупое-глупое. Симон от души рассмеялся.

– Эх ты, братец…

– Да как же… Это ж…

Лорена Тимар была дочерью главы рода. Любимой, родной, второй по счету… правда, дочерей у него было шесть штук, в дополнение к одному-единственному наследнику, и ценил он их не слишком высоко, но все же!

Обычный тьер, с клочком земли, от которого убытков больше, чем дохода, только и того, что родовая гордость…

Симон насладился круглыми глазами брата и принялся рассказывать.

– Как вы уехали, я у отца один остался. Тимары меня сначала в оборот взяли, потом отговориться удалось, следили, конечно, но я справился. И делом занялся. Сам понимаешь, отец поместье запустил донельзя…

– И что ты сделал? – Массимо интересовался вполне искренне, сам-то он видел лишь один способ заработать деньги – в наемниках. А Симон вот нашел другой выход?