– Ты прав, – согласился Федор Филиппович. – Чтобы заставить их отказаться от этой идеи, пришлось действовать через нашего посла на Украине…

– О! – оживленно воскликнул Слепой. – И что же сказал нашим друзьям бесценный Виктор Степанович?

– Понятия не имею, – хмыкнув, признался Потапчук. – Подозреваю, что он, как всегда, был столь же невнятен, сколь и убедителен. Как бы то ни было, грузовик они отпустили, хотя и с большой неохотой. Очень помогло то обстоятельство, что твой напарник сам вызвал милицию, а значит, предъявить ему было нечего. Они это сами прекрасно понимали, а когда убедились, что нам это тоже известно, им осталось только развести руками…

– Кстати, – вмешался Глеб, – а откуда стало известно, что этот болван сам позвонил в милицию?

На этот раз Федор Филиппович молчал добрых полминуты. Сиверов сидел, рассеянно пуская дым в открытое окошко, наблюдал за пролетающими по трассе машинами и слушал, как в трубке шуршат легкие помехи и бормочут что-то неразборчивое далекие голоса.

– Интересный вопрос, – сказал наконец Федор Филиппович. – За всей этой суетой он как-то даже не пришел мне в голову…

– А зря, – произнес Глеб. – Налицо устойчивый и очень оперативный канал связи, по которому информация, имеющая отношение к этому делу, беспрепятственно передается в обе стороны. Словом, Федор Филиппович, вам надо искать крысу.

– Ты мне, пожалуйста, не указывай, – проворчал Потапчук. – Занимайся своими делами, а мы тут без тебя как-нибудь сами разберемся. Кстати, имей в виду: против твоего напарника украинская милиция ничего не имеет, но ты – совсем другое дело. Чтобы уговорить их перестать искать тебя, нужно… Честно говоря, я пока даже не могу предположить, что для этого нужно сделать. В данный момент ты – просто темная личность, россиянин, убивший на территории Украины двух человек и подавшийся в бега. Но если их хотя бы просто попросить оставить тебя в покое, поднимется такая буча! Они мигом сообразят, кто ты такой и откуда, и примутся трубить на весь мир о произволе российских спецслужб, которые чувствуют себя на их территории как дома.

– Я понял, – коротко сказал Глеб. – Один международный скандал вместо другого… и хорошо, если вместо, а не вместе. Да, это действительно никому не нужно. Но вы не волнуйтесь, Федор Филиппович, я с этим, можно сказать, уже справился, иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали.

– Да, – вздохнул Потапчук, – заставил ты меня поволноваться. Груз-то хоть не пострадал?

– А что ему сделается? – легкомысленно ответил Глеб. – Я же видел, как там все упаковано. Хоть ты в пропасть его бросай… Скажите лучше, когда этого олуха царя небесного отпустили?

– Часа два назад, – помедлив, ответил Федор Филиппович. – Ты там поаккуратнее, Глеб Петрович. Ему наверняка выделили сопровождение, так что на глаза своему напарнику тебе лучше не попадаться. Сдаст он тебя опять, как стеклотару, а в украинской тюрьме толку мне от тебя будет мало.

Слепой выбросил в окошко окурок и сейчас же с удовольствием закурил снова, наверстывая упущенное. Сигареты были украинские и немного отдавали сушеными водорослями; впрочем, американские сигареты российского производства тоже отдавали сушеной дрянью, только другой, более привычной и оттого менее заметной. Зато хот-доги тут делали такие, каких большинство россиян даже и не пробовало.

– А что с кораблем? – спросил Глеб, оставив обсуждение вопроса о своем напарнике до лучших времен.

– Корабль ждет, – сказал Федор Филиппович. – Судно, слава богу, российское, так что оно ждет. Кстати, капитан более или менее в курсе…

– Так более или менее? – спросил Глеб.

– Как раз настолько, чтобы, случайно наткнувшись в открытом море на безбилетного пассажира, не выбросить его за борт.

– Значит, в Италию плыть все-таки придется, – печально констатировал Сиверов.

– Типун тебе на язык, – строго сказал генерал. – «Плыть» – значит плыть по-собачьи. Или там саженками. Моряки говорят «идти». Кстати, ты уж постарайся сделать так, чтобы судно не ушло без тебя. Море – это тебе не трасса, попутку там не схватишь.

Распростившись с Федором Филипповичем, Глеб отправился за вторым хот-догом. Отсчитывая мелочь, он перебросился парой слов с молоденькой смешливой продавщицей, а затем, отойдя от распространяющего умопомрачительный запах лотка, остановился в тени придорожного магазина. Он так и этак вертел в руках капающий кетчупом и майонезом сверток, выбирая, с какой стороны удобнее кусать, и тут взгляд его упал на бумажку, прилепленную к стене. Эта стена явно не первый год служила доской объявлений, о чем свидетельствовали напластования присохших намертво бумажных обрывков и окаменевшего клея. Бумажка, которая привлекла внимание Сиверова, была объявлением о розыске, содержавшим подробное описание внешности преступника и скверно выполненный фоторобот. В разыскиваемом преступнике Глеб узнал себя – правда, только после того, как прочел имя кровавого негодяя: Федор Молчанов. Описание примет выглядело столь же правдоподобным, сколь и универсальным: как и предполагал Слепой, под это описание мог подойти любой украинец его возрастной и, главное, весовой категории.

Зато фоторобот его от души порадовал. Зверская рожа, намалеванная местными криминалистами со слов бесценного Всеволода Витальевича, служила прекрасным подтверждением старой истины, гласящей, что у страха глаза велики. На этом, с позволения сказать, портрете отсутствовала даже такая узнаваемая деталь, как темные очки: видимо, в процессе составления фоторобота от водителя потребовали описать не очки, а глаза, что тот и попытался сделать – честно, но, увы, безуспешно.

Короче говоря, объявление о собственном розыске Глеб воспринял не как дополнительную угрозу, а, наоборот, как гарантию своей безопасности. Пока украинская милиция искала человека, похожего на изображенного здесь монстра, Сиверов мог ни о чем не беспокоиться. Окончательно развеселившись, он обмакнул указательный палец в кетчуп и парой мазков, достойных великого живописца, превратил черно-белую уголовную рожу в красочный портрет вампира, только что отобедавшего кровью очередной невинной жертвы.

Сидя за рулем и рассеянно просматривая купленную у разносчика местную газету, Глеб доедал третий по счету хот-дог, когда на заправку, возле которой он оборудовал себе наблюдательный пункт, сверкая бледными при дневном свете проблесковыми маячками, вкатилась милицейская «десятка». Глеб глянул в ту сторону и поспешно прикрылся газетой, потому что вслед за ней, клокоча движком и дымя выхлопной трубой, под навес бензоколонки медленно и осторожно вполз белый грузовой «мерседес» с московскими номерами и броской надписью «Спецтранс» на слегка помятой дверце.

Выехав из Чернигова, грузовик вскоре