— Саломея, — ответила женщина. — Меня зовут сестра Саломея.

— С чего ты это взяла?

— Вспомнила, — Миранда повернулась на бок и тут же уснула.

Сэм отобрал у спящей пустую бутылку и поставил на пол. Вынув из кармана халата болталку, он позвонил Урквину.

— Здравствуй, Сэм, — сказал Грегор. — Спасибо, что выторговал мне доступ к старым спискам. Я их уже анализирую.

— Отвлекись ненадолго, — попросил его детектив. — Миранда вспомнила, как её зовут.

— Я ждал этого, — кивнул Урквин. — Не так стремительно, конечно. Похоже, нервная система твоей напарницы уже расправляется с остатками лекарства в организме. И какое же настоящее имя Миранды?

— Сестра Саломея. Миранду мучит кошмар, где в больших количествах фигурируют трупы. Она говорит, что они подпорчены огнём и вакуумом.

— Сестра Саломея, трупы, огонь, вакуум, — задумчиво повторил Урквин. — При таких вводных варианты для поиска сжимаются в точку, особенно с учётом того, что Миранда, к тому же, швея плоти и пользуется Зингером СП-3М. Некоторые вещи можно сказать уже прямо сейчас — безо всякого поиска. Когда тебе нужен полный отчёт?

— Утром, — ответил Сэм. — У меня сейчас есть одно важное дельце.

— Договорились, — согласился Грегор и завершил звонок.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

Утром напарники встретились за завтраком в номере Сэма. Беккет зевал без останова и выглядел уставшим. Его лазерный пистолет лежал на тумбочке и помаргивал индикатором зарядки.

— Не выспался? — спросила Миранда.

— Сон никак не шёл. Пришлось сходить погулять, — коротко ответил детектив и сменил тему. — Ну, что, Саломея, ты готова узнать о себе правду?

— Как ты меня сейчас назвал? — переспросила помощница.

— Саломея. Ты сказала вчера, что это твоё настоящее имя и что теперь я должен называть тебя только так, — напомнил ей Беккет.

— А, — потянула собеседница. — Да глупости всё это. Зови меня по-прежнему Мирандой. И ты, и я к этому уже привыкли. Если меня когда-то и звали по-другому, то это в прошлом. Моё имя Миранда, потому что чувствую себя именно Мирандой, а не какой-то там Саломеей.

— Хорошо, что не надо ничего менять, — обрадовался детектив. — Миранда, так ты готова узнать о своём прошлом?

— Погоди, — остановила его напарница. — Вот только маслице на хлебушек намажу. Дай-ка сюда свой ножик на секундочку.

Беккет передал ей наваху. Миранда осторожно раскрыла нож.

— Это ведь что-то старинное? — спросила она, рассматривая изъязвлённый ржавчиной и покрытый неровностями клинок.

— Да, — подтвердил Беккет. — Андалузские крестьяне вскрывали друг друга такими ножами восемьсот лет назад.

— Ого. Такой древний! — восхитилась женщина.

— Ну не настолько, — признался Сэм. — Этому ножу всего пятьсот лет. Я выбрал его за крепкое лезвие длиной в ладонь и прочную рукоятку из слоновой кости, заключённую в серебряную оправу. По моей просьбе ножевой мастер заменил ось клинка на подшипники и усовершенствовал фиксатор. Теперь это вполне современный боевой нож.

— А багет им можно порезать? — попросила Миранда. — Твоим боевым ножом?

— Да, но только не на тарелке, а то он затупится, — предупредил Сэм. — И на столешнице тоже не стоит. Режь лучше на весу.

— Да что это за нож такой, что им резать нельзя? — возмутилась швея.

— Ты просто не представляешь, сколько я за него отдал! — взмолился Сэм.

— Ладно, пижон, уговорил, — согласилась Миранда и с лёгкостью отмахнула несколько ломтей ароматного горячего хлеба.

— Ого, прямо как бритва, — одобрила она остроту навахи и вернула нож Сэму.

— Так что там про моё прошлое? — спросила напарница с набитым ртом, держа перед собой большую кружку чая.

— Уже звоню Грегору, — ответил Сэм, доставая болталку.

— Долго же вы тянули со звонком, — сказал вместо приветствия Урквин.

— Мы ещё только завтракаем, — возмущённо сказала Миранда.

— Да я вижу. Готовы перевести пятьсот тысяч?

— Не вопрос, — ответил Сэм. — Сейчас второе окошко открою и переведу.

— Отличненько, — потёр руки Урквин, когда денежки упали на его счёт. — Теперь слушайте. Между Первой и Второй марсианскими войнами главным центром по подготовке швей плоти был Ново-Елисаветинский девичий монастырь. Он был именно девичий, а не женский, потому что, по сути, служил приютом для девочек-сирот, оставшихся на попечении государства после того, как их родители погибли в Первой марсианской и последующих мелких конфликтах. По завершении обучения сестёр милосердия распределяли по малым обителям при военных госпиталях. После начала Второй марсианской почти что весь выпуск был отправлен на орбитальный корабль-госпиталь «Космодамианск». В списках добровольцев, отбывших на орбиту, значится некая сестра Саломея, но вот в списках прибывших на борт «Космодамианска» её уже нет. Дальнейшая судьба сестры Саломеи неизвестна. С тех пор о ней не поступало никаких данных.

— Как же так? — спросила Миранда.

— Я стал искать малейшие упоминания о сестре Саломее в монастырских записях, однако, нашёл их вовсе не там, а в довольно необычном месте. Оказывается, раз в год монастырь приглашал врачей со стороны для контроля здоровья воспитанниц. Один из врачей оставил в своём личном блоге, чудом дошедшем до наших дней, следующую запись, — далее Урквин процитировал доктора: — Сегодня довелось осматривать одну странную девочку. На вид ей лет семь-восемь. Сестра, которая привела её, сказала, что девочку нашли послушницы, когда подметались в шлюзе. Как она туда попала — совершенно непонятно. Ребёнок был весь в пыли, чумазый, и, что самое важное, без скафандра. Видимо, подкидыш. Девочка сносно говорит на дженерике и умеет танцевать еврейские народные танцы. Про своё прошлое ничего внятного рассказать не может — помнит, что было много других детей и что с ними постоянно проводили разнообразные тесты. Настоятельница велела назвать девочку Саломеей. У меня не было с собой генетического сканера, поэтому я не могу сказать что-то определённое — ньюмен она или нет. Зато я провел несколько тестов на общие и специальные способности, и кое-что стало вырисовываться. Интеллект у ребёнка — ниже среднего. Способности к обучению — довольно низкие. Специальные способности на карточных тестах не выявлены. Единственное, с чем у девочки хорошо, так это с физической формой. Саломея абсолютно здорова. За тот год, что она прожила в монастыре, они ни разу не заболела, хотя по