И у этой системы есть свои недостатки – кто бы спорил. Говорят, слишком уж дорого обходится само бесперебойное поддержание ее на плаву66. Она обделяет вниманием тех, кто так и не обзавелся полноценной работой. Персональные пенсионные счета распределялись без оглядки на работающих не по найму, остались в стороне и обладатели случайных заработков. В итоге значительное число граждан обходится без пенсии как таковой; это касается многих обитателей столичного района Ла-Виктория – очага народного сопротивления режиму Пиночета, где со стен домов до сих пор грозно взирает команданте Че Гевара. С другой стороны, правительство всегда поможет тем, кто отслужил свои двадцать лет, если их сбережения недотягивают до минимального размера пенсии. Ну а для совсем уж обездоленных есть так называемая “стандартная пенсия солидарности”67. После реформ “чикагских мальчиков” значительно улучшилось общее самочувствие экономики, и с этим спорить трудно. До визита Фридмана экономика пятнадцать лет росла в среднем на 0,17 % в год. А каждый из последующих пятнадцати лет приносил увеличение на 3,28 % – почти в двадцать раз больше. За чертой бедности ныне живут 15 % чилийцев – это много, но куда меньше, чем раньше, и меньше, чем в Латинской Америке сегодня (40 %)68. Сантьяго – истинная жемчужина Анд, самый развитый и привлекательный город всего континента.

Чилийская пенсионная реформа – несомненный успех, иначе она не стала бы образцом для всего континента, да и всего мира. Боливия, Сальвадор и Мексика перенесли ее на свою почву, не изменив ни буковки. Перу и Колумбия ввели частные пенсии как альтернативу государственным69. Чилийскому примеру последовал даже Казахстан. Шутка ли – порог кабинета Пиньеры обивали и британские парламентарии. Как это ни странно, южноамериканская страна оказалась куда смелее Америки, этой колыбели свободного рынка. Но рано или поздно реформа социального обеспечения придет и в Америку – никуда она не денется.

“Катрина” обрушилась на Новый Орлеан и обнажила такие черты американского образа жизни, о которых многие предпочитали не догадываться, а догадавшись – не замечать. Страна обладала системой социального обеспечения? Обладала. Система работала? Нет, нет и еще раз нет. Рейган, а позднее и Клинтон приняли казавшиеся тогда крутыми меры: срезали пособия по безработице и сократили их срок. Как бы хороша ни была реформа, она не в силах защитить систему: американцы стареют, а стоимость частных медицинских услуг на глазах переходит в разряд величин астрономических.

Система эта поистине уникальна. Программа “Социальное обеспечение” гарантирует определенную выплату каждому пенсионеру, а благодаря системе Medicare пожилым и нетрудоспособным можно не волноваться по поводу расходов на врачей. Государство поддерживает доходы населения на минимально приемлемом уровне, тратит деньги на их здоровье – в сумме социальное обеспечение занимает около п% ВВП США. А вот медицинское обслуживание граждан – дело в основном частных фирм. Нередко они работают очень хорошо, но почти всегда – очень дорого. А чтобы лечиться до выхода на пенсию, понадобится частная страховка – получить ее могут лишь те, кто находится на постоянной работе, и как следствие ее нет примерно у 47 миллионов американцев. Получается, что система не покрывает всех, не перераспределяет богатство в той же степени, что европейские аналоги, и к тому же ужасно дорого обходится. В 1993 году социальная сфера обогнала оборону и с тех пор своих позиций не сдавала. По государственным расходам на образование как доле ВВП (5,9 %) США опережают Великобританию, Германию и Японию. Расходы на медицину – 7 % ВВП – находятся на британском уровне, а вот частные траты на услуги врачей оставляют англоязычных друзей далеко позади (8,5 % ВВП против нечастных 1,1 % на Альбионе)70.

Резкий наплыв желающих получить свое от государства для такой системы смерти подобен. А ничего другого ждать и нельзя, если на пенсию начинают выходить американцы урожая послевоенного “бэби-бума”71. По подсчетам ООН, мужская продолжительность жизни в США к середине этого века вырастет с нынешних семидесяти пяти до восьмидесяти лет. За четыре десятилетия доля американцев старше шестидесяти пяти – сейчас это 12 % – чуть ли не удвоится, достигнув 21 %. Тем печальнее, что многие завтрашние пенсионеры как следует не позаботились о жизни после ухода на отдых. Вот что исследователям удалось узнать об уверенности американцев в будущем: в 2006 году шесть из десяти человек утверждали, что они откладывают хоть что-то, и лишь четыре из десяти сказали, что знают, сколько средств им понадобится. Те, кто не сберегает достаточно, надеются отыграться за счет более позднего ухода со службы.

Среднестатистический работник планирует трудиться до шестидесяти пяти лет. Правда жизни такова: истинный возраст выхода на пенсию – шестьдесят два года, и около 40 % завязывают с работой раньше, чем собирались72. Федеральный бюджет страдает: незадачливые прогнозисты неминуемо становятся камнем на шее налогоплательщиков. Сегодня на среднего пенсионера приходится услуг Социального обеспечения, Medicare и Medicaid на 21 тысячу долларов в год. Умножьте эту сумму на 36 миллионов сегодняшних стариков, и вы поймете, почему в бюджете от этих программ остаются такие огромные дыры. Огромные – и постоянно увеличивающиеся в размерах: численность пенсионеров растет и, ничем не скованные, вдвое быстрее цен поднимаются издержки программ вроде Medicare. Не хватало только, чтобы Medicare покрывал лекарства по рецепту – пожалуйста, с 2003-го упущение исправлено. Один из попечителей Medicare с говорящей фамилией Сейвинг[48] прикинул, что к 2019 году на нужды программы будет уходить 24 % всех федеральных налоговых сборов. А еще данные показывают, что государственные данные раскрывают не все. Так, Главное бюджетно-контрольное управление США оценивает пока незаметные, но ощутимые в будущем расходы по Medicare и социальному обеспечению в 34 триллиона долларов73. По официальным сведениям, это почти вчетверо больше долга федерального правительства.

Судьба щедра на шутки: в мире есть лишь одна-единственная страна, сильнее Америки страдающая от этой головной боли – стареющего населения. И имя этой стране – Япония. “Сверхдержава всеобщего благоденствия” была так успешна, что к 1970-м вышла на первое место в мире по ожидаемой продолжительности жизни. Рождаемость тем временем падала, и очень скоро японское общество стало самым пожилым в мире: уже сегодня каждый пятый здесь – старше шестидесяти пяти лет. По прогнозам независимой исследовательской компании “Накамае”, в 2044 году пожилые по численности догонят работающих74. Япония зажата в тиски системного кризиса социальной политики, не рассчитанной ее авторами на так называемое “общество долголетия”75. Государство сподобилось лишь поднять пенсионный возраст – задачка реформирования системы пособий остается нерешенной. (Тем прискорбнее, что многие работающие не по найму и студенты – не говоря уже об известных политиках – от обязательных взносов в фонды социального обеспечения воздерживаются.) С середины девяностых годов государственные страховщики не вылезают из минуса76. Японские расходы на социальное обеспечение поглощают примерно три четверти всех налоговых поступлений. Дефицит – больше квадриллиона иен, на 70 % больше ВВП страны77. У частных компаний дела идут не лучше. Биржевой крах 1990 года подкосил общества по страхованию жизни, и три крупных игрока не дожили до конца десятилетия. В отчаянном положении находятся и пенсионные фонды. В том же направлении двигаются теперь все развитые страны – “превращаясь в японцев”, как пелось в незамысловатой (незамысловатой ли?) песенке начала восьмидесятых. Активы крупнейших пенсионных фондов мира (среди них фонды правительств Японии и Нидерландов и Фонд муниципальных служащих Калифорнии) перевалили за 10 триллионов долларов, только за 2004–2007 годы раздувшись на 60 %78. Кто знает, могут ли их обязательства в конечном счете перекрыть имеющиеся средства? Время.