– Пришла в себя. Постоянно спрашивает жив ли он. Понял. – Шмель отбросил телефон в сторону и обернув меня в полотенце вытащил из душевой кабины.

Усадив меня на кровать, Шмель исчез из комнаты, а я так и сидела, дрожа, уже не понятно отчего, то ли холода, то ли страха. Слёзы всё ещё лились из глаз. Шмель вернулся спустя несколько минут и резким движением, схватив за щёки влил что-то отвратительное в рот, заставив глотать, когда я попыталась выплюнуть мерзкую водку. Терпеть её не могу. Не смотря на моё сопротивление наглоталась я не мало. В мозг моментально стукнуло, а внутри всё жгло. Никогда не пила столько алкоголя залпом. Шмель уже собирался влить в меня очередную порцию, когда я отдышалась.

– Не надо больше! Я в порядке. – Забралась на кровать, отползая подальше от своего надзирателя.

– Уверена? – Я кивнула в ответ, наблюдая как смягчаются до этого напряжённые черты на его лице.

Шмель тяжело выдохнул и приложился к горлышку бутылки, из которого только что поил меня, глотая прозрачную жидкость как воду, а затем плюхнулся на край кровати. Похоже у него тоже был отходняк, похлеще моего, не каждый день такое видишь.

– И часто с тобой такое бывает? – Спросил, потирая уже не лысую башку. С момента нашего знакомства его волосы отросли. – Ты не подумай, я не в претензию, то есть не чтобы обидеть. Блядь.

– Нет. – Ответила, поняв, что он имеет в виду.

– Царь говорил, что тебя накрывает только если мужик к тебе полезет. Сегодня-то что? – С этим вопросом обернулся на меня, ожидая ответ. А я сама не знаю.

– Замкнуло что-то. Страшно стало за… – Осеклась, заметив, как переменилось лицо Шмеля, будто я мерзость какую-то произнесла. Подползла к нему поближе и села рядом. Шмель жестом предложил водку, но я помотала головой, а вот он снова приложился к горлышку.

– У тебя этот… как его? Синдром?

– Стокгольмский? – Шмель кивнул. – Нет. Считаешь меня ненормальной?

– У каждой бабы свои заскоки. Для меня все вы немного того.

– Шмель, а какие девушки тебе нравятся? – Надзиратель посмотрел на меня с обидой и недоверием. Ну стало мне любопытно. Ну спросила немного невпопад. Банально хотела сменить тему, отвести внимание от себя.

Шмель резко встал с кровати и направился к выходу.

– На тебя не стоит, не переживай. – Рявкнул уже у двери и вышел.

Мне никогда не было так обидно как после его слов. Больше всего в жизни я не любила получать за то, в чём не была виновата. Случалось это редко и всегда из-за Киссы. Я снова захныкала, ища глазами бутылку, чтобы напиться и вырубиться. Не клеилась моя новая жизнь. Правильно сказал Виктор про призрак старой, не будет мне от неё покоя уже никогда. Бутылки нигде не было, что расстроило меня ещё больше, если не получится заснуть предстоит ночь самокопания и самобичевания.

– Блядь. – Послышалось почти над ухом, так громко, что я вздрогнула от испуга и неожиданности, хотя Шмель стоял далеко. Он подошёл и снова сел рядом, что-то непонятное делая руками, тряся ими, как это делают некоторые люди во время разговора, доказывая что-то.

– Когда я задавала свой вопрос, не имела в виду то, что ты подумал, не знаю, что, но точно не это.

– А я-то решил, что ты ревёшь из-за того, что у меня на тебя… что не в моём вкусе в общем. – Не сразу поняла, что это шутка. – Царь мне точно голову открутит из-за тебя.

– Не переживай, пришьём. – Мою шутку с медицинским уклоном тоже не оценили.

– Царь просил сказать утром, но раз ты уже в адеквате, просил тебя успокоить, не узнал он ничего о тебе, так что можешь не переживать и спокойно готовиться к экзаменам. Он не поймёт, если ты завалишь это дело. А теперь ложись спать, мне утром ещё твоё похмелье лечить.

– Шмель, – остановила его, когда он поднялся, чтобы уйти, – в этой квартире ещё три комнаты, может поживёшь у меня, раз уж я не в твоём вкусе. – Кажется я шокировала его своей просьбой, которая стала перебором для его мыслительного процесса. – Обещаю, приставать не буду, только если Куся, когда захочет котика.

После набора матерных изречений Шмель устало рявкнул, чтобы я переоделась и уже легла спать, добавив, что устроится в соседней комнате.

Похмелье было жёстким. Особенно если учесть, что я привыкла к состоянию, когда выворачивает наизнанку, но его сочетание с гадким ощущением во рту, животе и голове казалось мне чем-то ещё более мерзким, чем мои панические атаки. Утро я провела в обнимку с унитазом. Очередное расстройство ждало меня в душе, где я обнаружила свой намокший телефон, о котором совершенно забыла. Мечтать, что его можно реанимировать даже не собиралась. Аппарат был окончательно испорчен.

Шмель использовал моё состояние ради мести. Как ещё объяснить его нежелание купить мне лекарства, после которых через час я буду похожа на человека. Вместо этого он лечил меня допотопными методами в виде рассола, и где только его достал. У меня на лице было написано, что просто так для него это не пройдёт и при ближайшей возможности я верну этот должок. В итоге подготовка к экзаменам была отложена ещё на один день, который я провела отлёживаясь.

Зато на следующий, когда я прекрасно себя чувствовала, ушла с головой в учебники, забыв про внешний мир и всё остальное, что не касалось медицины. Шмель то и дело отбирал у меня то ноутбук, то книгу, заставляя делать перерывы на еду, выбешивая своей манерой это делать. Он взял за привычку без предупреждения заходить ко мне в комнату, и с видом делового человека, который ему совершенно не шёл, вставать передо мной, показывая на часы на своей руке. А затем он тщательно следил за тем, как я ем, точнее сколько съедаю, чаще всего оставаясь недовольным результатом, но оставляя свои комментарии при себе. Через неделю ресторанная еда мне надоела, начав казаться пресной, да и Шмель счастливым не выглядел, поедая деликатесы, которые я заказывала больше для развлечения, чем поедания. Хотя мои надежды, что мидии он выплюнет не оправдались, они ему зашли, в отличии от суши, которые он глотал не жуя, а потом сдерживал рвотные позывы, когда я как ни в чём не бывало рассказывала ему про глистов. Да, я нагло мстила за рассол.

Виктор на связь не выходил. Точнее общался исключительно с моим надзирателем, который периодически за что-то получал от своего шефа. Мне на него не жаловался, хоть я и предлагала. Мне новый телефон так и не предоставили, что ничуть не расстроило. Нужные номера я помнила наизусть и в гаджетах важной информации не хранила. В перерывах от учёбы развлекала себя как могла, сделав из Шмеля пособие для опытов, который получше меня знал, когда человеку хана, если его пырнули заточкой в определённую область на теле. Зато я оторвалась, когда напугала его своими подозрениями на аппендицит, пальпируя низ татуированного живота надзирателя с встревоженным видом, с красочным описанием наихудшего исхода. В общем, образовательный процесс шёл полным ходом и мои знания русского мата расширились, как и глаза Шмеля, когда я повторяла особенности пресловутых женских дней, вслух, пока он пытался без звука посмотреть какой-то футбольный матч.