— У тебя что, день рождения? — насторожился Стас,потрясенный этим изобилием.

— Нет. Просто я должна быть хоть чем-то полезной. Выгде-то носитесь целыми днями, а я вас кормлю. Есть новости?

— Сколько угодно, — махнула я рукой. — И ниодной доброй.

— Я так и знала, — вздохнула Ритка. — Днемприлегла ненадолго и видела во сне дохлую рыбу. Какие после этого добрые вести.

— Не огорчайся, мы ведь только первый день ведемрасследование, может нам повезет?

— Это тебе-то повезет? — усмехнулась она, а япожала плечами.

Стас, между тем, вымыл руки и устроился за столом. Аппетит унего был отменный и это несмотря на неудачи и позднее время.

Я рассказала Ритке о наших изысканиях, она немногопокритиковала нашу нерасторопность, образ мыслей и отсутствие свежих идей, носвоих идей не предложила. Потом вспомнила про папу, который до сих порнаходится неизвестно где, и заревела. А Стас не к месту заявил:

— Широкая общественность утверждают, что вы богатыенаследницы.

Слезы на Риткиных глазах мгновенно высохли. Я-то думала, онакинется на Стаса и разорвет его в клочья, потому что посягательств на сокровищамачеха не выносила, да и расположение ее духа тому соответствовало, но вместоэтого она вдруг согласно кивнула и сказала:

— Если поможешь мне выпутаться из этой истории,получишь половину моей доли.

При свидетеле клянусь.

— А доля большая? — насторожился Стас.

— Не маленькая.

Ритку я прекрасно понимала, — легко обещать то, чего утебя нет и вряд ли будет, но выражение глаз Стаса мне не очень-то понравилось,кажется, это называется алчным блеском, хотя в его случае там полыхалипрямо-таки костры.

Он плотоядно ухмыльнулся, глядя почему-то на меня, а не наРитку, а я тяжко вздохнула и тоже вспомнила папу. Возможно, поэтому он мнеприснился. Если дохлая рыба снится к дурным вестям, то мне следовало ожидатьновостей хороших, потому что папа был жив, здоров и весел. Полеживал себе наострове с одинокой пальмой в центре (обычно так изображают необитаемый остров:холмик, пальма и одичавший робинзон), так вот, папа на одичавшего вовсе непоходил и был вполне доволен, правда выговаривал мне: «Маня, чем ты тамзанимаешься? Меня все это тревожит. Я твой отец и имею право хоть на старостилет пожить спокойно без мыслей о конфискации, а ты меня волнуешь.» «Извини,папа», — пробормотала я и в этот момент проснулась и поначалу решила, чтона постели сидит папа, но тут Стас сказал:

— Я тебя напугал?

— Чего тебе по ночам не спится? — буркнулая. — На тот случай, если у тебя золотая лихорадка, предупреждаю: Ритка всеврет, чтоб ты трудился активнее на ниве ее освобождения от возможной уголовнойответственности. Ничего нам папа не оставил, если деньги у него и были, нам оних неизвестно, но и в том, что были, я сильно сомневаюсь, папа много пил, атратил еще больше. Он вообще не жаловал сбережения, потому что…

— Боялся конфискации, — подсказал Стас.

— Вот-вот. Так что иди себе спать.

— Я совсем не поэтому здесь, — обиделсяСтас. — Я размышлял. Мне не спалось и я размышлял.

— Что-нибудь придумал? — обрадовалась я и дажеприподнялась на постели, ожидая чуда, сон-то в руку!

— Я размышлял и анализировал, — тянул времяСтас. — И вот что я хочу сказать. Соображаешь ты ничуть не хужеменя. — Надо полагать, свою особу он скромно причислял к гениям. — Утебя острый, критический ум.

— Да, я знаю, — кивнула я, — просто мне невезет. С самого детства. Оттого все считают меня растяпой. Вот и папа сейчасвыговаривал. Он мне приснился, поспешно пояснила я, заметив, что Стас слегканапуган.

— А-а… И что папа?

— Говорит, я его волную.

— Меня ты тоже волнуешь, особенно сейчас. Почему бынам…

— Убирайся отсюда, — рявкнула я.

— Почему бы нам не уделять друг другу больше внимания,хотел я сказать.

Попытаться лучше понять друг друга.

— Хорошо, — согласилась я. — Если невозражаешь, займемся этим завтра.

— А сейчас нельзя?

— Сейчас я бы хотела досмотреть свой сон, вдруг папаскажет что-то важное, к примеру, где искать сокровища.

Он вздохнул и спросил:

— Можно я тебя поцелую? Просто братский поцелуй спожеланием спокойной ночи.

— Валяй, — согласилась я, сообразив, что иначе отнего не отделаешься, с его словарным запасом мы будем продолжать до утра. Онменя поцеловал, а я заметила:

— У тебя довольно странные представления о братскойлюбви.

— Слава Богу, мы не родственники… — Он вновь поцеловалменя и как-то все шло к тому, что он устроится рядом и, пожалуй, надолго, врядли на всю жизнь, об этом я даже не мечтала, но до утра уж точно. Папа бы это неодобрил, не зря же он мне снился. Оттого я легонько уперлась руками в грудьСтаса и заявила, лишь только получила такую возможность:

— Твои поцелуи заставляют забыть даже про убийства, ноя предпочитаю дождаться того момента, когда мы лучше узнаем друг друга.

— Я готов открыть свое сердце прямо сейчас.

Я тоже, только подозреваю, там нет ничего интересного длятебя.

Он захихикал и отстранился.

— Ты человек с чувством юмора, — подхалимскизаметил он.

Не одному тебе языком молоть.

— Но я тебе хоть немного нравлюсь?

— Немного нравишься.

— Совсем немного или в размерах, которые даютвозможность надеяться?

— Надейся.

— Спасибо, дорогая. Еще один поцелуй и я сваливаю.

Не знаю, на что он в самом деле надеялся, должно быть девицыему попадались сплошь доверчивые, но я-то знала, что при моем везении веритьтакому парню все равно что остаться без копейки и печати в паспорте, зато стройней на руках. И папа не зря приснился… Словом, я еще немного потерпела ипредупредила:

— Сеанс братской любви окончен. Будешь продолжать в томже духе, с квартиры съеду, хотя делать этого очень не хочется, я одна боюсь, даи Ритку пристроить негде.