милиционеров в штатском. Усиленная охрана правопорядка, блин… Подхожу к стойке и заказываю разговор со Злобиным.

Сажусь в кресло и начинаю прокручивать мысли. Проходит минут десять, когда рядом со мной раздаётся чуть насмешливый голос:

— Бро, ты что ли? Чего здесь сидишь? Баба выгнала?

Я поднимаю глаза. Передо мной стоит старичок-лесовичок Женя Старый. Лёха напрягается и подаётся вперёд.

— Здорово, Женя, — киваю я и поднимаюсь с кресла, протягивая ему руку.

Он крепко её пожимает.

— Чё здесь чалишься? — подмигивает он. — Там Лимончику башню сорвало, что ты к нему не вышел. Иди замири, пока он сытый и пьяный в кабаке гостиничном.

— Прям сильно сорвало? — хмыкаю я.

— Ага, сильно, — ухмыляется он. — Но лучше сегодня побазарить, до завтра он такого понадумает, век не отмоешься.

— Ладно, — пожимаю я плечами, — поговорю. Сначала по межгороду поговорю, а потом и с Лимончиком тоже.

— Ну-ну, давай, камикадзе рок-н-ролл суисайд

Смотри-ка, лесовичок по верхушкам чартов шарит.

— Благодарю за совет.

Он хмыкает и, бросив презрительный взгляд на ментов выходит наружу. Минут через пять меня приглашают к телефону.

— Леонид Юрьевич, здравствуйте. Это Егор. Мне с вами поговорить надо.

— Привет, Егор. Слушаю тебя.

— Хотелось бы сохранить максимальную конфиденциальность.

— Кх… — крякает он. — Ну да… понятно… Э-э-э… давай так, завтра к тебе подойдёт человек от меня и всё организует.

— Отлично, спасибо. Можно только, чтобы он прямо утром мне позвонил? Потому что я буду мотаться завтра, делишки тут кое-какие…

— Больно ты деловой! — раздаётся недовольный голос у меня за спиной. — Баклан, в натуре…

Я оборачиваюсь и вижу Лимончика, собственной персоной.

— Ты чё-то припух, дурилка, ох*евшая, в натуре!

— Кто это там? — настороженно спрашивает Злобин.

— Это? — переспрашиваю я. — Уголовный авторитет Назаров. Недоволен моим поведением.

— Помощь нужна?

— Помощь?.. — делаю я паузу. — Может, и понадобится. А то какой-то он агрессивный, а менты тут мух не ловят. Коррумпированы, наверное.

— Ты с кем лясы точишь, сучёнок? — скрежещет зубами Лимончик. — Сюда иди!

— Ладно, дедуля, — вздыхаю я в трубку.

— Дедуля? — хмыкает Злобин.

— Ага, спокойной ночи. Пойду поговорю с джентльменом, а то он на меня сердит больно.

— Так что, высылать группу?

— Нет, думаю не надо. Если что ещё разок брякну. Жду завтра звонка сотрудника, да?

Я отдаю трубку дежурной и снова поворачиваюсь к Лимончику:

— Здравствуйте, Сергей Олегович. Чего сердитый такой?

Он сжимает в ярости кулаки.

— Сучонок…

— Ну, что вы, в самом деле, заладили. Какая проблема? Кто вас так огорчил?

Позади него стоят трое — Сева Пятигорский по прозвищу Игла, шнырь Рубик и ещё один чувак, которого я раньше не видел. Он похож на угрюмого, насупленного молотобойца. Невысокий, но широкий в плечах и узкий в бёдрах. Один глаз распахнут, как у филина, а второй устало прикрыт до половины.

— Поди сюда, шнурок, — влажно хрипит Назар.

— Что-то я перестал понимать ваш язык, — усмехаюсь я.

— На перо фраера, — скалится Игла и сплёвывает на пол.

— Мужчина! — тут же взрывается дежурная. — Что вы себе позволяете! Я милицию вызову! Как вам не стыдно.

Игла на неё даже не смотрит. Менты, сидящие на диванах неподалёку, тоже.

Назар отходит в дальнюю сторону вестибюля и ссутулившись смотрит на меня, сверкая глазами из-под насупленных бровей. Я бросаю взгляд на Лёху и иду к нему. Ладно, не будем, как говорится, лезть в бутылку. По крайней мере, с головой в неё нырять не станем.

— Такое чувство, — говорю я, будто вы чем-то расстроены. — В чём ваша проблема?

— В тебе моя проблема, — щерится он. — Ты чё себе позволяешь, сосунок?

— Не понимаю вопроса, — пожимаю я плечами. — Уточните, что именно вы имеете в виду.

— Ты подумал над моим предложением?

— Предложением? — хмурюсь я.

— Сска… только это них*я не предложение, а постановка перед фактом, в натуре. Скоро Ферику твоему амбец и Цвету тоже. И ты тогда, в любом случае, под меня попадаешь, ибо без защиты своих шефов ты интереса ни для кого представлять не будешь. Ты вкуриваешь, чмо?

Мы стоим близко друг к другу, сзади за мной находится Алексей, чуть подальше от него — трое бандюков. Менты старательно делают вид, будто всё у них нормально.

— Сергей Олегович, а вы сами-то вкуриваете? Вы себя слышите? Я не нахожусь под защитой ни Цвета, ни Ферика. Мы с ними партнёры, а защита у меня помощнее будет, чем у них. И своя и со стороны коммуняк. Вы про меня до сих пор ничего не разузнали что ли? Я ведь круче Остина Пауэра, международного человека-загадки.

— Сучёныш, — хрипит он, и его жилистая рука, как кобра бросается к моему горлу.

Должно быть хватка у него железная. Впрочем, узнать это я не успеваю, потому что инстинкты работают быстрее разума. Я ставлю блок, отбиваю его руку, перехватываю за запястье и выворачиваю так, что он издаёт долгий, полный страдания стон и разворачивается ко мне спиной. Ну, а как ты хотел? Выпил, не садись за руль.

— Зря вы при подчинённых-то, Сергей Олегович, — тихонько шепчу я. — Я отпускаю, но вы больше не пытайтесь, ладно? Можете сделать вид, что сами освободились.

Забочусь о его репутации. Авторитет, всё-таки.

— Э, руки убрал! — взвизгивает Рубик.

Лимончик демонстративно резко вырывается. Натурально, альфач.

Рубик пытается врезать Лёхе по лицу и молниеносно получает резкий короткий тычок, даже не удар, в горло. Ему уже доставалось не так давно, насколько я помню, да во только наука впрок не пошла. Он хрипит, хватаясь за шею, и начинает кашлять.

— Хорош понтоваться, — шепчу я Назару. — Если есть, что сказать, говорите. Либо я пошёл. У меня правда дел много. Это не выпендрёж какой-нибудь, а объективная реальность, данная нам в ощущениях.

— Сука! — взрывается тощий Игла. — Ты х*ли замер, Кузнец⁈

Он даёт молотобойцу подзатыльник. Я даже улыбаюсь при виде такого. Похоже, будто сердитый и желчный папочка поучает своего тупого сынка.

Кузнец-молотобоец, получив импульс, превращается в разъярённого быка на испанской корриде, раздувает ноздри и набрасывается на Лёху. Прёт, как бронепоезд, как Рэмбо и пневматический пресс.

Пробивать такого пустая затея, дохлый номер. То же самое, что пытаться остановить носорога или того же быка. Мышечные доспехи у него будь здоров. Поэтому Алексей просто сходит с его траектории, пропуская мимо себя и херачит кулаком в спину. По позвоночнику.

Это больно до ужаса. Да и опасно. Надеюсь, он контролирует силу удара. Превращать в овощи этих уродов я пока не планирую. На сегодня хватит просто унижения. Да, будут ненавидеть ещё сильнее, но и бояться тоже.

Молотобоец рычит, как мифический Минотавр и поворачивается к Лёхе, желая обрушить на него свой гнев и массу накаченных и, по-видимому, железных мышц. Желания — это лишь желания, эфемерные фантомы до тех пор, пока их никто не осуществил.

Лёха делает шаг ему навстречу и основанием ладони бьёт в пятачок. Что такое четыре четырки и две растопырки? Это молотобоец. Только не растопырки, а носопырки. Нос у него расквашивается и превращается практически в свинячий, меняя смысл этой детской загадки.

Бесстрашный молотобоец взмахивает руками, становясь похожим на склисса, летающего бычка из «Тайны третьей планеты», и всем своим весом обрушивается на пол. Сейсмические станции фиксируют подземный толчок.

Суровый и резкий Сева Пятигорский озирается по сторонам, сохраняя агрессивный и непримиримый вид. Озирается, но бросаться в бой не торопится.

— Хватит! — резко обрубает Лимончик. — Пошли вон!

Он зло смотрит на своих поруганных торпед и на Иглу, не соизволившего ввязаться в драку.

— Убирайтесь!

Ага, канайте отсюда, редиски.

— Назар! — взывает к нему длинный и тощий Сева.

— Вон, я сказал!

Подходят менты.

— Граждане, что происходит?

Они что, синих боятся? Жесть, вообще.

— Вот эти, — с усмешкой показываю я на поверженных и на Иглу, — безобразия нарушают.

— А?

— Уведите их, пожалуйста.

Но уводить их не приходится, они двигают на выход сами, исполняя волю своего босса. Босса всех боссов.

— Сядь сюда, — кивает на диван Назар. — Базар есть.

Я опускаюсь на бордовый кожзам дивана, кажущегося неновым и не слишком красивым.

— Забыли, — неохотно цедит Лимончик. — Ничего не было, понял?

— Мне-то что понимать? Я и так болтать не привык, вы шестёркам своим прикажите, а то понесут на хвостах своих, как сороки.

Он бросает на меня злой взгляд и прищуривается.

— Деловой, значит? — цедит он. — С бабой кувыркаться важнее, значит, чем со мной побазарить? Охамевший ты поц, Бро.

— Вам-то откуда знать, чем я занимался и с кем базарил, когда вы решили со мной пообщаться?

— И с кем?

— Не могу сказать, извините.

— Сучёныш… Ты что ль теперь вместо немки?

— Вы про Еву? Да, я.

— И как ты вывозить будешь? — хмурится