А где при этом находилась моя лень, отмеченная учителями в школе?

Возможно, не перевелись ещё любознательные читатели, и им, наверное, будет любопытно узнать, что записывал на память этот старый писатель в 31–32 года, до возраста Христа? Ну, что ж, желание читателей – закон. Вот только самая малость навскидку.

Увесистая тетрадь-книга открывается «Из ненаписанного» Эмиля Кроткого:

– В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как уходит жизнь.

– Неудержимое желание писать. Упорнография.

– В глупости человек сохраняется, как шуба в нафталине.

– Брак – это мирное сосуществование двух нервных систем.

Далее идут анекдоты. Только один:

Хайм жене:

– Купи мне глобус.

– Зачем?

– Хочу плюнуть на мир.

Запись разных словечек, редко используемых: злыдень, втихаря, ушлый дока, на разживу, хлобысть… Вкусные, пряные словечки.

Набор пёстрых фактов. Только один: Иоганн Фридрих Шиллер считал, что чем мрачнее пройдёт 31 декабря, тем радостнее будут дни нового года.

Из происхождения имён: Юрий – он же Жорж, Джордж, Ежи, Иржи, древнерусское – Дюк.

Ипподром. Имена лошадей: Кастаньета, Лукавая, Суматоха, Карниз, Вазочка, Интриганка, Кипяток и др.

Афоризм Э. Габбарда: «Хотите избежать критики? Ничего не делайте, ничего не говорите и ничего собой не представляйте».

В тетради несерьёзное и смешливое сочетается с серьёзными текстами и выписками. К примеру, пассаж о России из путеводителя Карла Бедекера 1914 года:

«Характер русских сложился не только под влиянием многих веков порабощения их феодальным деспотизмом, но и под влиянием дремучих, непроходимых лесов, скудной почвы, сурового климата и в особенности вынужденного бездействия в долгие зимы. Они угрюмы и замкнуты, упрямо держатся старых обычаев, беззаветно преданы царю, церкви и помещикам. Легко подчиняются дисциплине – из них выходят отличные солдаты, но малоспособны к инициативе и самостоятельному мышлению. Таким образом, средний русский – это оплот экономической инерции и политической реакции. Даже русские интеллигенты, в общем, пассивны, не подходят к требованиям реальной жизни. В этой или иной степени это жертвы воображения и темперамента, что подчас приводит к душевной депрессии или, напротив, бурному эмоциональному взрыву».

Сдерживаю себя от комментария.

Из дневника Людвига Фейербаха: «Людские пороки – это только потерпевшие крушение проекты добродетели».

Из высказываний Михаила Светлова: «Стихи должны обладать инфекционным свойством – заражать читателей».

Из записных книжек Дмитрия Кедрина: «Писателя в очень большой мере делает его биография».

Станислав Ежи Лец – «непричёсанные мысли»: «Нелегко жить после смерти. Иногда на это нужно потратить всю жизнь».

Из интервью Сомерсета Моэма лондонской газете «Санди экспресс» в январе 1964 года:

– Для самого себя я всегда был самым важным человеком на земле, но с точки зрения здравого смысла я ничего не значу. Почти ничего не изменилось бы во вселенной, если бы меня вовсе не существовало.

Шарль Бодлер, «Опьяняйтесь» – стихотворение в прозе:

«Чтобы не быть рабами и мучениками времени, опьяняйтесь,

опьяняйтесь без конца! Вином, поэзией или добродетелью, –

чем хотите…»

Из завещания Огюста Родена: «Самое главное для художника – быть взволнованным, любить, надеяться, трепетать, жить. Быть прежде всего человеком и только потом – художником».

Устали от чтения? Понимаю. Тогда пропустите эти страницы. А я ещё немножко поброжу по «следам молодости далёкой, как царизм», – как выразился в одном из стихотворений Роберт Рождественский.

В той далёкой тетради выдержки из Кафки и моего любимого рассказа «В исправительной колонии» (1914) о поэзии убийства в душах садистов – вот о чём этот рассказ Кафки. «Власть в отношении подданных считает, что виновность всегда несомненна».

Господи, что я читал тогда и что выписывал? Никакой «Молодой гвардии» и никакого интереса к тому «Как закалялась сталь», ни к «Хлебу» Алексея Толстого, ни к «Цементу» Фёдора Гладкова. Ю.Б. весь в прошлом, ему подавай «Похвальное слово глупости» Эразма Роттердамского. И выписки из книги, чтобы когда-то в отдалённом будущем написать свою книгу, вышедшую в 2004 году, – «Культовые имена от Э до Э» – от Эразма Роттердамского до Умберто Эко.

Темы всё время меняются: архитектура, музыка, религия, социальная психология, кино (Феллини и Ежи Кавалерович), философия (статья Эриха Фромма «Наш образ жизни делает нас несчастливыми»), для разнообразия подбиралась антология смеха.

Из почтового ящика журнала «Сатирикон»: письмо из Одессы: «За гонораром не гонюсь». Ответ редактора: «Он за вами тоже».

И уж совсем не в духе советского антирелигиозного времени – Ветхий Завет.

Псалтирь, псалом Давида № 38: обращение к высшему: «Скажи мне, Господи».

«Вот, ты дал мне дни, как пяди, и век мой, как ничто пред тобой. Подлинное, совершенная суета – всякий человек живущий».

Из книги Екклесиаста:

Гл. 3: «Всему своё время и время всякой вещи под небом:

Время плакать, и время смеяться, время сетовать, и время плясать…»

Из книги Ездры:

«…Ибо век потерял свою юность, и времена приближаются к старости… Сколько будет слабеть век от старости, сколько будет умножаться зло для живущих».

После Библии как-то не хочется ничего приводить другого. Нет, всё же Шекспир, который устами Ричарда II в одноимённой хронике признал:

Но кем бы я ни стал, –

И всякий, если только человек он,

Ничем не будет никогда доволен

И обретёт покой, лишь став никем.

И тут я умолкаю. Хватит цитат и про рай, и про ад…

1964 год – 31/32 года. Ничего выдающегося. Рутина

Лично у меня ничего выдающегося, мелкая рябь событий. В марте приняли в Союз журналистов Москвы. Членский билет 002361. Воспринял вступление без визгов восторга. Собственно говоря, я к этому шёл. А в апреле очередная командировка, и больше в том году поездок не было.

Итак, Киров (большая Вятка, 896 км). Не напрягаю память, так как об этом вояже есть заметка. Вот она:

Город Киров мне не понравился. В сущности, это старая Вятка, новых домов мало. Весь город расположен на холмах. Сойдёшь с одного, а на другой подъём подниматься уже не хочется. А ходить по делу приходилось по длиннющей, как пожарная кишка, улице Энгельса. Не ахти было и с питанием. Не выдержав, пошёл в ресторан полакомиться. И что же? Попал на вегетарианский день: на первое – редька с квасом и картофелем, на второе – пельмени с капустой и так далее, в том же малосъедобном виде. Посмотрел на меню, кто творец этих яств. Повар Синегубова, общее руководство бригадира Печёнкиной. Я вскипел, как чайник. Взял жареную скумбрию и долго плевался от костей и негодования.

В Кирове участвовал в научной конференции ВНИИЖПа по проблеме охоты на енотов и разведения нутрий,