Трудности, встающие на пути желающих сменить свою классовую принадлежность, страшат миллионы карабкающихся наверх людей не больше, чем тысячи тянущихся вниз, – и было бы очень печально подсчитывать, сколько на то и другое уходит усилий. Как заметил социолог Огаст Холлингсхед, тех, кто безуспешно пытается карабкаться вверх, точнее будет назвать «надрывающимися» (strainers), а не «скалолазами» (climbers). Среди «надрывающихся», вероятно, как раз клиенты Розанны Вайсман, известного вашингтонского психотерапевта, консультирующего амбициозную публику по практическим вопросам социального восхождения. Она советует честолюбцам проталкивать свои имена в местные колонки светской хроники – в расчете, что рано или поздно за ними последуют приглашения на «посольские вечеринки»111. Прискорбно, что гости этих вечеринок обычно ближе к социальному дну. А иной раз не лишним будет и откровенно соврать, пусть ложь поможет хотя бы на время. Один привратник рассказывал: «Вот встречаешь кого-нибудь на вечеринке, они спрашивают: Чем вы занимаетесь? Да чем, какое их дело. Не говорю я им ничего. Говорю, что я – CPA, финансовый аналитик, аудитор».

Наиболее усердные классовые «скалолазы» – университетская профессура. Чарльз Райт Миллс описывает их число: «Мужчины могут достичь определенного положения на этом поприще, пусть и родом они из низше-среднего класса, то есть среды, не отличающейся изяществом или гибкостью мысли, широтой культуры или богатством воображения. Так что в эту профессию попадает немало тех, кто определенно шагнул по классовой и статусной лестнице вверх, при этом восходящие таким образом… обретают скорее интеллектуальную утонченность, нежели социальную». Эта группа включает также индивидов, которых «вне их области специализации отличают плебейские интересы и мещанский образ жизни». Так в профессоре возникает внутренняя борьба: глубокие инстинкты ведут его в боулинг, тогда как другая его часть тянется ввысь, влечет его на самые дорогие фешенебельные курорты, уговаривает смешаться с публикой, унаследовавшей свое богатство.

Уже знакомые нам почтовые каталоги весьма творчески пытаются помочь людям из среднего класса, которые стремятся ввысь, но остаются ограниченными своими обстоятельствами и потому взлетают лишь в фантазиях. Покупая футболки с надписью «Preppy Drinking Shirt» («Так пьют преппи»), выходцы из среднего класса заставляют себя верить, что они и впрямь следуют традициям высше-среднего класса – а вовсе не гоняются тщетно за статусом, которого им никогда не достичь. (Истинная аудитория, на которую рассчитана футболка «Так пьют преппи», весьма недвусмысленно обозначена прочими товарами в каталоге: музыкальный совок для мусора, который при использовании играет «Born free»112; «самая маленькая в мире губная гармошка», и проч.). Полет фантазии «социальных скалолазов» исправно подпитывается и другим почтовым каталогом – в нем предлагают фотообои размером девять на двенадцать футов: глубокие, насыщенные коричневые тона изображают дверной проем, открывающий вход в библиотеку высшего класса – паркетный пол, мебель дорогого дерева, книги в кожаных переплетах, изысканная лепнина обрамляет собственно проем, внушительный, вдвое шире привычного. И вот вы приклеиваете такую фотографию к себе на стену – стену в доме людей из среднего класса (мысленно произнося «пусть будет тут вместо обоев»), и всякий раз, бросая на нее взгляд, вы представляете себе (особенно хорошо это удается, если чуть скосить глаза или чуть выпить), что уже перескочили несколькими ступенями выше – отрадная мысль, греет душу, что тут скажешь.

Тягу к социальному восхождению, настоящему или воображаемому, понять легко – а вот с социальным спуском разобраться сложнее, хотя вокруг нас его больше, чем мы привыкли замечать. Мужчины-гомосексуалисты и женщины-лесбиянки представляют соответственно две эти противоположные группы. Амбициозные гомосексуалисты, по крайней мере в своих фантазиях, тянутся кверху, и даже те, кто происходит из скромной среды, стараются вступить во владение каким-нибудь антикварным бизнесом, художественной галереей или парикмахерским салоном. Так они пытаются приблизить к себе Великое. Они учатся элегантным полутонам при общении по телефону и инстинктивно прибиваются к «стилю» и великолепию. Лесбиянки же, напротив, предпочитают нырять пониже: выскальзывая из среднего класса, они идут водить такси, служить в полиции или работать на стройке. Предел социальных мечтаний гомосексуалиста – сидеть за изысканно сервированным обеденным столом, увитым цветами, присыпанным кружевными салфеточками и уставленным вазочками для омовения пальцев, в окружении богатых, успешных, в высшей степени хорошо одетых в платья и фраки, остроумных и тончайшим образом аморальных людей. Предел же социальных мечтаний лесбиянки – устроиться в каком-нибудь злачном уголке на ланч с пролетариями помассивней, расхаживать в рабочей одежде, громко хохотать и потешаться друг над другом.

Литераторы иной раз демонстрируют сходные с лесбийскими устремления и желают скользнуть из своего класса вниз. Помните, Томас Лоуренс113 поступил в Королевские военно-воздушные силы простым рядовым, а Норман Мейлер связался с преступным Джеком Генри Эбботом114. Двигало ли ими чувство вины за те преимущества, какими одарило их полученное ими первоклассное образование? Стандартный механизм для тех, кто жаждет скатиться вниз, – не в меру пить, что подтверждает и случай Ли Бауэри115; а поскольку писатели, как правило, еще те выпивохи, можно предположить, что многие из них таким образом испрашивают себе возможность шагнуть вниз по социальной лестнице. Писатели и прочая изысканная публика пытаются скатываться, обряжаясь в робы пролетариев, – скажем, студенты университетов Лиги Плюща щеголяют в комбинезоне маляра или вступают в коммуны. Или же одеваются, как молодежь с низким социальным статусом – превращаясь, по выражению Лесли Фидлера, в «подростков-самозванцев» (teenage mpersonators). Впрочем, обычно прыгают вниз не на одну ступеньку, то есть не на один класс. Если вы принадлежите к высше-среднему или среднему классу, то, чтобы действительно успешно спуститься, вам придется пойти дальше вглубь. И успешно скатиться вниз удается столь же немногим, как немногим удается и успешно подняться по социальной лестнице. Неважно, сколько вы приложите усилий, но если вас не выдаст речь (лексика, интонация), то выдаст грамматика – или вкус в одежде, автомобилях, идейные предпочтения. Представитель высшего класса, шныряющий по трущобам, будет облит таким же выразительным презрением пролетариев за то, что не глотает звук «g», как и пролетарий, очутившийся в высшем классе и обнаруживший, что не имеет никакого представления о том, как едят артишоки. Безусловно, социальное падение далеко не всегда происходит у людей по их собственной воле. Инфляция, безработица, застой в экономике, снижение производительности труда – все это ведет к тому, что Пол Блумберг называет «европеизацией американской классовой системы», имея в виду «более жесткую структуру и более выраженное неравенство». После десятилетий скрупулезного карабканья вверх «множество американцев внезапно обнаруживают себя… отброшенными обратно вниз». Когда-то прежде на верхушке оставалось свободное, пустое место. А сегодня, говорит Блумберг, «пустота зловеще зияет только внизу».