собрание сочинений Н. В. Гоголя. Издание его наследников, было передано наследниками в 1861 году Ф. В. Чижову и И. С. Аксакову[476]. В роли наследников выступали Н. П. Трушковский, А. В. Гоголь, Е. В. Быкова и О. В. Головня – племянник и сестры Гоголя.

В дальнейших изданиях текст второго тома «Мертвых душ» полностью повторял подготовленный П. А. Кулишом в 1857 году.

Существенные изменения в принципах подачи текста поэмы произошли лишь в 10‐м издании наследников, подготовленном Н. С. Тихонравовым и, на последнем этапе, В. И. Шенроком: Сочинения Н. В. Гоголя. В 7 т. 10‐е изд. Т. 1–5. М., 1889. Текст сверен с собственноручными рукописями автора и первоначальными изданиями его произведений Николаем Тихонравовым; Т. 6. М.; СПб., 1896; Т. 7. СПб., 1896. Текст сверен с собственноручными рукописями автора и первоначальными изданиями его произведений Николаем Тихонравовым и Владимиром Шенроком. В 10‐м издании обе редакции глав второго тома поэмы были напечатаны в разных томах: ранняя редакция – в третьем томе под заголовком «Похождения Чичикова, или Мертвые Души. Том второй (в одной из первоначальных редакций)»[477], редакция верхнего слоя – в четвертом томе под заголовком «Похождения Чичикова, или Мертвые души, том второй (в исправленной редакции)»[478].

В этом издании Н. С. Тихонравов сделал текстологическое описание рукописи второго тома, которая теперь обозначалась как «принадлежавшая Шевыреву, ныне принадлежащая г. А. Шидловскому»[479], а также добавлены примечания редактора и варианты[480]. В томе седьмом того же издания были дополнительно напечатаны «Вновь найденные страницы из второй части „Мертвых душ“» («Всем жить насчет казны…») и «Отрывок, касающийся второй части „Мертвых душ“ (из письма к А. П. Толстому)» («Вас удивляет, почему я с таким старанием стараюсь определить всякую должность в России…»[481]).

Еще более отчетливо, чем это было сделано в издании П. А. Кулиша, в издании Н. С. Тихонравова указывалось на то, что обе редакции второго тома «Мертвых душ» восходят к одной и той же рукописи, но к разным ее слоям: исправленные главы и отрывки второго тома поэмы «извлечены из той же рукописи, по которой те же главы в первоначальных редакциях напечатаны в третьем томе настоящего издания»[482].

Тихонравов указал также и на особую сложность, которую представляла для издателя реконструкция верхнего слоя:

Нередко одно и то же место (особенно в первой главе) переделывалось по два, по три раза. Не умещавшиеся над текстом поправки и дополнения лепились на полях страниц, большею частию без обозначения, куда они должны быть отнесены и вставлены. Нередко место, замененное новым текстом, не зачеркивалось. В последней из уцелевших глав новый текст набросан резко-черными чернилами, в отдельных отрывках, не покрывающих всего предшествующего текста, так что установить связь между этими неоконченными поправками и старым текстом <…> очень трудно <…>. Дополнения к первой главе нередко расположены столбиками на всех свободных местах страницы, и последовательность, в которой должны быть размещены эти дополнения и поправки, не указана: это – совершенный хаос, который мог быть приведен в гармонию только самим творцом поэмы[483].

Карандашные приписки, не введенные в текст, «неконченые или набросанные в виде отрывочных фраз конспекта», были отнесены издателем в примечания, «хотя бы прежний текст, намеченный к исправлению, и был зачеркнут автором», оговаривал свой принцип Тихонравов[484]. Последнее, в сущности, означало, что верхний (исправленный) слой он реконструировал, не всегда следуя последней авторской воле в том виде, в каком она нашла выражение в рукописи.

В дальнейшем в издании второго тома «Мертвых душ» установилась негласная традиция печатания «основного текста» поэмы по верхнему (исправленному) слою и отнесения редакции нижнего слоя в раздел «других редакций». Того же принципа придерживались и в первом академическом издании Гоголя[485]. Исключение составило издание, подготовленное С. И. Машинским, А. Л. Слонимским и Н. Л. Степановым в 1960 году: «ранняя редакция» и «позднейшая редакция» были представлены в нем как равноправные[486]. Но поскольку это издание не имело статус научного, перед издателями проблема транскрипции рукописи и составления свода вариантов не стояла.

В последнем академическом издании проблема выбора источника основного текста была решена, по инициативе его главного редактора Ю. В. Манна, в пользу нижнего слоя рукописи. Признавая дискуссионность этого решения, редакторы тома обосновывали его самим характером текста нижнего слоя, который отличается, по сравнению с верхним, большей полнотой, творческой законченностью, стилистической отработанностью, отражая (почти в беловом виде) один из промежуточных этапов работы автора над рукописью. Как одна из тех, кто готовили этот том к печати, могу добавить, что по-настоящему правильным решением было бы не выделять основной текст и другую редакцию, но подавать оба слоя рукописи, и нижний и верхний, как черновые. Последнее помогло бы избежать многих кривотолков о найденных и все еще разыскиваемых рукописях второго тома.

Глава 3

ГЕНЕЗИС И ПОЭТИКА

Предполагаемые источники

Вопрос о литературных и прочих сюжетных источниках того или иного произведения всегда довольно сложен, а путь их изучения тернист. Порой исследователи-эрудиты приписывают писателю такое количество источников, которое автору в одиночестве освоить явно было не по силам, да, возможно, и не надобно. Поэтому, говоря об источниках, мы будем постоянно держать в уме их гипотетический характер. И, кроме того, подразделять на те, родство которых со вторым томом «Мертвых душ» устанавливается на текстовом уровне, и такие, где предполагаемое родство носит скорее типологический характер.

Вообще же для второго тома поэмы, как, впрочем, и в отношении первого[487], для Гоголя важными были два корпуса текстов: печатной литературы и устных рассказов. Мы начнем с последних.

Когда задуманные Гоголем путешествия по России, которые, по словам И. С. Аксакова, автор «Мертвых душ» «затевал», чтобы «на многое взглянуть самолично»[488], оказались по разным причинам невозможными, то он

придумал другое средство пополнить свои сведения об отечестве. Он решился просить всех своих приятелей, знакомых с разными краями России или еще собирающихся в путь, сообщать ему свои наблюдения по этому предмету. <…> Но любознательность Гоголя не ограничивалась желанием узнать Россию со стороны быта и нравов. Он желал изучать ее во всех отношениях[489].

Обращаясь к своим корреспондентам, Гоголь просит присылать рассказы о злоупотреблениях администрации, о ее функционировании. Своему земляку, помещику и уездному судье Н. Д. Белозерскому он задает вопросы:

Насколько вообще уездный судья может сделать доброго и насколько гадостей? <…>