— Думаю, что лучше уж пусть все будет так, как есть. Но менямучает мысль о том, что тетя Эдит взяла вину на себя.

— Она сама так решила. Мне кажется, дело не будет преданоогласке.

Наверное, когда Бренда и Лоренс предстанут перед судом, сних будет снято обвинение и их освободят. А ты, София, выйдешь за меня замуж, —сказал я совсем другим тоном, взяв ее руки в свои. — Я только что узнал, чтоменя ждет назначение в Персию. Мы поедем туда вместе, и ты забудешь нелепыйдомишко. Твоя мать может ставить пьесы, отец — накупить еще больше книг.

Юстас скоро поступит в университет. Не беспокойся о нихбольше. Подумай обо мне.

София посмотрела мне прямо в глаза.

— А ты не боишься, Чарльз, жениться на мне?

— Почему бы мне бояться? В бедной Джозефинесконцентрировалось все, что было самого худшего в семье. Тебе же, София, — ясовершенно уверен в этом — досталось в наследство все, что было самогоотважного и положительного в семье Леонидисов. Твой дед высоко ценил тебя, аон, судя по всему, почти никогда не ошибался. Выше голову, дорогая. Будущее внаших руках.

— Я согласна, Чарльз. Я люблю тебя и выйду за тебя замуж, ипозабочусь о том, чтобы ты был со мной счастлив. — Она посмотрела на записнуюкнижку. — Бедняжка Джозефина…

— Бедняжка Джозефина, — повторил я.

* * *

— Ну и каково же наконец правдивое объяснение всей этойистории, Чарльз? — спросил меня отец.

Я никогда не лгу своему старику.

— Преступление совершила не Эдит де Хэвиленд, сэр. Егосовершила Джозефина, — сказал я.

Отец едва заметно кивнул.

— Так оно и есть. Я это понял некоторое время назад. Бедноедитя.