суп пити, шашлык, хинкали. Официантка бесшумно и споро меняла тарелки. Тимур сам подливал красное вино. Задумка его выглядела непритязательной, но действенной: накормить-напоить Георгия Степановича так, чтобы тот выболтал лишку, невольно сказал больше, чем намеревался.

Наконец, когда перешли к зеленому чаю и пахлаве, Тимур поинтересовался:

— Зачем встречаться хотел, Георгий Степанович?

— Помнишь, — лапидарно в тон ему отвечал гость, — дед Ибрагим в две тысячи пятом просил меня одного человечка найти? Живого или мертвого? Он тогда с яхты на заливе в воду упал. Ты еще тогда это дело, по просьбе Ибрагима, курировал.

— Давняя история.

— Тогда пропавшего звали Вадим Ружгин. Ты говорил в ту пору, Тимур, что он вам денег должен.

— Припоминаю что-то.

— А я, представь, его нашел. Сейчас.

Тимур не проронил в ответ ни слова, тяжело молчал. Пришлось Георгию Степановичу продолжать:

— Могу, если надо, выдать его тебе.

И снова долгое молчание.

Опять понадобилось проговаривать самому:

— Но не бесплатно.

И сразу Тимур заулыбался, оживился.

— А интересно! Сколько денег хочешь?

— Подумать надо, мой дорогой Тимур! А сколько ты можешь дать?

— И мне поразмыслить позволь, сколько за того человечка не жалко будет заплатить.

— Вот и хорошо! Подумаем-пораскинем и тогда встретимся снова?

— Договорились.

Из ресторана «Пиала» Георгий Степанович выходил в прекрасном настроении.

Машину по причине алкогольного опьянения придется оставить на стоянке, вызвать, чтобы вернуться домой, лимузин — но обед, а, главное, разговор того стоили.

Павел

Когда мобильные телефоны отключены и у тебя, и у твоего партнера, договориться о встрече становится сложно — в духе шпионских детективов прошлого века.

Я доехал от Электросилы до Владимирки, а там дворами вышел на Рубинштейна.

Мы условились с Римкой: у первой водосточной трубы от угла театра она оставит помадой знак. Если горизонтальный — надо заглянуть в кафе напротив. Если вертикальный — дойти до Невского и спросить в «Марчелисе». А диагональная пометка означала бы, что послание ждет меня в первом заведении по правую руку, как идти в сторону Пяти углов, каким бы оно ни оказалось.

Я шел, ехал и думал, что, несмотря на внешнее спокойствие, мы в цейтноте. Скоро все должно кончиться, и теперь очень многое будет зависеть не от нас с Римкой, а от обстоятельств непреодолимой силы — но как-то надо сделать, чтобы перетянуть их на свою собственную сторону. Кое-какие шаги с утра мне удалось предпринять — но надо было продолжать.

Знак у водосточной трубы был. Горизонтальный. Кафе напротив.

Я зашел в заведение на углу и обратился к бармену:

— Рыженькая девушка мне ничего не оставляла?

Он кивнул.

— Как вас зовут?

— Павел.

Парень протянул мне сложенную записку. В ней рукой Римки значилось: «Паша, приходи!» — и адрес на улице Ломоносова.

Значит, ей удалось войти в доверие к очередному мужчине.

Георгий Степанович

Несколько дней он потратил на изучение контрагента — по открытым источникам. Какие у него бизнесы, сколько денег куда вложено, какие ресурсы свободны. Получалось, что состояние у противника — около ста миллионов, если в долларах считать, конечно.

Значит, тот, в случае нужды, без проблем сможет расстаться с миллионом. И довольно быстро его собрать. Наверняка можно потребовать и пять, и десять — но такие суммы возбудят контрагента поартачиться, побороться. Пять или десять процентов от капитала — выглядит много. А с одним миллионом расстаться легко — если их у тебя имеется сто.

А он, Георгий Степанович, на тот миллион купит домик в Черногории и полностью отойдет от дел. Продаст квартиру с видом на парк Победы, откажется от офиса на Белинского. Переедет на Балканы. Будет ходить на катере и ловить ставриду — или что там, в Черногории, водится.

Никогда не нужно быть излишне жадным — эту заповедь он пронес через всю свою жизнь, и она ему не раз и не два помогала.

Покойный Миша сообщил в своей предсмертной видеозаписке, где у Дмитрия Рыжикова резиденция и там его, значит, можно отыскать: квартира на пятом этаже, на углу Невского и Марата. Правда, по реестрам за Рыжиковым числилась вдобавок дача в Лисьем Носу.

Чтобы понять, где тот обитает сейчас, Георгий Степанович запросил у своих друзей-правоохранителей текущие данные о машине контрагента. Ему сообщили, что в последние дни по вечерам и ночам она как раз-таки проезжала по Невскому от Дворцовой в направлении Марата — а после до утра нигде больше не засвечивалась. Время, когда искомый «мерс» мелькал на Невском, было примерно одним и тем же: 22.30–23.30. Значит, контрагент проживает сейчас в городе. Тут его и надо ловить.

Ну, ничего. Он посидит часок-другой в засаде, не впервой.

«Мерс» Рыжикова въехал во дворы, располагавшиеся между Пушкинской и Марата, в четверть двенадцатого ночи. Георгий Степанович мирно расположился на лавочке под отцветшим кустом сирени, втыкая в телефон.

Лимузин поискал место, чтоб припарковаться. Богач вылез из машины не один — с девчонкой, чуть не втрое младше. Георгий Степанович подошел к нему.

— Есть разговор, — сказал он.

— О чем?

— О Мише Маруздине. О восьмом августа две тысячи пятого года. И о яхте «Валерия».

Девица прислушивалась к беседе.

— Иди домой, — сказал ей Рыжиков, — пошурши там с ужином, — и дал ключи.

— Что там у тебя, повтори? — вопросил он.

Георгий Степанович протянул ему свой мобильник с видео Мишиной исповеди. Тот включил, стал смотреть.

— Ну, понятно, — остановил в самом начале.

— А еще показания девчонки, которая в ту ночь на лодке была и все видела.

— Парсуновой Риммы?

— Именно. Этого всем хватит. И хазарам, и, если они не захотят выкупить сведения, правоохранительным органам.

— Чего ж ты от меня хочешь?

— Для ровного счета: один миллион долларов. На мое имя, в этот банк в Черногории. — Он протянул бумажку с реквизитами. — Срок у вас три дня. Если нет, полетят эти показания хазарам. Или полицейским — я пока не решил, какую роль