стол, и вышли из КПСС. Теперь у предприятий больше власти и я, как директор, её воплощаю.

— Так что мне делать? Вас же могут осудить работники предприятия.

— Антисемиты всегда были, есть и будут. Но, как говорится, Моська лает, а слон идёт. А кто недоволен, пусть научится у вас, евреев, работать. Что действительно жаль, это утечка мозгов. Уезжают самые умные и образованные люди. Мои два друга, с которыми я ещё в школе учился, тоже собираются, — искренне сказал Дмитрий Кириллович.

Леонид Семёнович знал директора много лет. Это он пробил в партийных инстанциях его назначение на должность главного энергетика завода и принял на работу его старшего сына, когда Виктора выгнали из института. Такие люди — честь и совесть страны, надежда на её возрождение.

— Вот что, дорогой мой, возвращайся на работу, а когда будешь уезжать, тогда тебя и уволим со всеми почестями.

— Спасибо, Дмитрий Кириллович.

— Это тебе спасибо. Благодаря тебе, у нас многие годы не было проблем с оборудованием, а значит и планы выполняли и бонусы получали.

Директор поднялся, подошёл к нему и обнял за плечи.

— Трудно мне придётся без тебя. Не найти мне такой замены.

Илья тоже подал заявление, и директор Москонцерта Сергеев, опасаясь испытывать терпение Министерства культуры, его подписал. Увольнение вступало в силу в начале февраля, и ему оставалось сыграть ещё несколько концертов в Москве и области. Мире подсказали продолжать работать и не торопиться с заявлением. Семья ведь нуждалась в деньгах, цены в магазинах росли почти каждый день, съедая и без того невысокие доходы семьи.

Виктор советовал им взять с собой самое необходимое, чтобы в первое время не требовалось покупать ничего существенного. Поэтому решили послать два контейнера, куда с трудом удалось поместить какую-то мебель, книги и вещи. Илья понял, что его любимый рояль придётся продать. С покупателями не было проблемы, и он договорился, чтобы инструмент забрали за неделю до отъезда. Леонид Семёнович продал половину большой библиотеки, стиральную машину и холодильник.

Семён Иосифович, дед Илюши, умер несколько лет назад и его похоронили на Востряковском кладбище. Бабушка Гольда была счастлива, что ей доведётся увидеть Землю обетованную, о которой мечтали её родители, и это придавало ей силы. Она желала участвовать в сборах, но с трудом расставалась со многими её любимыми вещами, и Леониду приходилось не раз воевать с ней, убеждая в невозможности взять с собой всё, что хочется.

Леонид Семёнович с большим трудом достал билеты на поезд на середину апреля. Предстояло ехать почти двое суток до Чопа, небольшого городка на границе Украины и Венгрии. Там нужно было перебраться на поезд до Будапешта, а оттуда лететь в Тель-Авив. Москва казалась опустевшей. Уезжали многие известные еврейские семьи, и к этому времени стало ясно, что эмиграция приведёт к значительному уменьшению еврейского населения в стране.

За несколько дней перед отъездом прибыли пикапы, на которые погрузили мебель и ящики с постельным бельём, одеждой, обувью, посудой и книгами. На таможне бой пришлось вести за каждую вещь, и Леониду Семёновичу стало ясно, что бравые ребята просто вымогают. Он подошёл к таможеннику в униформе, которого посчитал за ответственного, и тихо сказал:

— Слушай, друг, давай договоримся. Я понимаю, что на зарплату сейчас трудно прожить. Я тебе помогу. Этой суммы тебе хватит?

Тот покрутил деньги в руке и кивнул.

— Поверь, я хотел бы дать больше, но ты же видишь, мы люди не богатые. Пожалуйста, скажи своим, чтобы не делали проблем. Вещи ведь у нас самые обычные.

— Хорошо, — вымолвил он. — Ребята, быстрей заканчивайте. У нас к гражданину Вайсману нет претензий.

Ребята оказались сметливые и вскоре ящики закрыли и забили большими гвоздями. Потом электрокары их забрали и куда-то увезли.

На проводы в квартиру на Большой Серпуховской пришли Наум с Инной, Лев Самойлович с Верой, Елена Моисеевна с Мишей Духиным, Ромка с Машей и ребёнком, подруги и сотрудницы Елизавета Осиповна. Из Генсинки проводить Илюшу приехали его преподаватели Зинаида Марковна и Светлана Моисеевна Рувинская. В середине гостиной поставили старый кухонный раскладной стол. Удалось купить свиные ножки, и Елизавета Осиповна целый день варила их, затем разлила варево по глубоким тарелкам и поставила в холодильник у соседей. Гости очень оценили холодец и с удовольствием ели его с хреном, закусывая хлебом.

— Ты знаешь, Лиза, — заметила одна из её подруг, — Тора запрещает евреям есть свинину.

— Мы знаем, милая. Но что ж поделаешь, и это с трудом достали. В Израиле, говорят, изобилие продуктов, — с улыбкой ответила Елизавета Осиповна.

— Я испытываю сегодня большое сожаленье, друзья, — поднялся Лев Самойлович. — Уезжают дорогие мне люди, с которыми прожили в этом доме почти тридцать лет. Здесь родились наши дети, появились наши внуки. Уходит в историю целая еврейская эпоха. Жизнь разбросала нас по разным странам. Но мы всё равно останемся едины духом. Я хочу пожелать им счастливого пути и найти себя в стране Израиля.

— Спасибо, Лёва, — произнёс Леонид Семёнович. — Разлука — очень трудная штука. Но ты правильно сказал, мы всё равно останемся близкими духом. А встречаться, конечно, будем. Спасибо Михаилу Сергеевичу, границы-то открыты. Дай нам только обосноваться на новом месте.

— Я хочу поднять бокал за Илюшу, — послышался голос Светланы Моисеевны. — Вы не представляете, наверное, какое это талантливое дитя. Если бы не ещё один гениальный еврейский парень Боря Березовский, он бы получил первую премию на конкурсе Чайковского. Но вот увидите, его ждёт мировая слава. За тебя, Илюша.

— Спасибо, Светлана Моисеевна. Постараюсь Вас не подвести. Кстати, мне звонил Виктор, он уже занялся поиском работы для нас. Так он сказал, что меня ждут в Музыкальной академии Рубина в Иерусалиме, хотят предложить мне преподавать фортепиано.

— А ты ещё подумай, стоит ли запереть себя в академии, когда перед тобой весь мир, лучшие концертные залы, — проговорила Зинаида Марковна. — Не для этого я готовила тебя в институт Гнесиных.

— Конечно, я подумаю, — ответил он.

Ромка с Илюшей вышли на балкон, чтобы подышать свежим воздухом.

— На эту квартиру, наверняка, уже есть новые хозяева, — произнёс Ромка. — Я слышал, скоро их можно будет приватизировать. Но вы правы, что не задерживаетесь. Я слышал, что чем раньше уезжают, тем большего успевают там достичь.

— Отец твой правильно сказал, — заметил Илюша. — Кончается великая эпоха российского еврейства.

— Она не кончается, просто происходит ещё одно великое еврейское переселение. Русское еврейство снова поднимется в Америке, Израиле и других странах.

— И будет творить историю в науке и технике, в культуре и искусстве.

— Жаль, что ты уезжаешь. Я один здесь остаюсь.