Прошло несколько дней. Рома успокоился и укрепился в уверенности, что опасности позади. Все дни и ночи Михаил находился рядом с ним и не обнаружил ни одного признака слежки или охоты за его подопечным. Капитан, которому Михаил докладывал о ходе службы, через неделю пришёл к выводу, что охранника можно отозвать и контролировать ситуацию со стороны. Прошла ещё неделя и Рома поехал за женой и дочерью. Он остановился возле дома, где проживали родители Маши, ожидая её. Она показалась в дверях подъезда с девочкой, которую держала одной рукой, а в другой несла сумки. И в это время прогремел взрыв, машину подбросило, и столб пламени, вперемешку с дымом охватил её. Смерть наступила мгновенно, Ромка не успел даже осознать или почувствовать её приход.

Похоронили его на Ваганьковском кладбище рядом с дедом Самуилом Семёновичем Мирским. Маша, одетая в чёрное шёлковое платье, побледнела и осунулась от слёз. Елену Моисеевну, мать Ромы, приводила в чувство врач, подруга Маши. Лев Самойлович держался до поры и разрыдался, когда гроб с наполовину обгоревшим телом сына опускали в могилу. В этот момент он осознал, что виновен в его гибели, не убедил его уехать из этой бандитской страны. Он понял, что Витя, сын Леонида, был прав, когда говорил, что Россия, как Египет более трёх тысяч лет назад, будет продолжать уничтожать своих оставшихся после исхода евреев духовно и физически.

Так трагически оборвалась жизнь одного из наших героев, Ромки Мирского, мечтавшего и способного достичь высот, но подбитого при взлёте жестокой беспощадной силой зла. В то мгновение, когда прогремел взрыв, бессмертная душа оставила безжизненную плоть Романа, поднялась над двором и увидела разорванное, сгоревшее тело молодого мужчины, искажённое воплем лицо Маши с девочкой на руках, рванувшейся к искореженному автомобилю. Она смотрела на примчавшийся через несколько минут микроавтобус «скорой помощи», прибывшие туда машины с одетыми в болотного цвета форму людьми. Она видела, как залитое кровью обугленное тело вынули из автомобиля и, одев на него полиэтиленовый мешок, положили на носилки и погрузили в микроавтобус. Потом она летела за ним, смотрела, как его положили в гроб и закрыли верхней крышкой, потому что лицо было изуродовано взрывом до неузнаваемости. На кладбище она увидела почерневшую от горя Машу, терявшую сознание мать и рыдающего отца. Когда могилу засыпали землёй и все разошлись, она осталась висеть над безжизненным телом, томясь от щемящей тоски по нему, в котором росла, жила и любила двадцать семь лет. Она ожидала какого-то чуда соединения с ним, но его всё не происходило. Дни чередовались с ночами, минуло недели три, и она, наконец, почувствовала, что нет возврата, поднялась над огромным городом и взмыла в немыслимую высь, где её встретили сонмы ранее живших на земле душ.

Компанию, принадлежавшую Роме, владельцем которой, по завещанию, стала Маша, вскоре приобрели люди, изначально готовые платить за «крышу». А через несколько месяцев, после рейдерского захвата, строительная компания, где работали отец и сын Мирские, была поглощена другой более крупной, в которой воры в законе отбеливали добытые преступным путём капиталы.

Часть II

Глава 5

1

Самолёт израильской авиакомпании Эль-Аль рейса Будапешт — Тель-Авив пересёк линию средиземноморского побережья, пролетел над Яффо и Лодом, развернувшись над предгорьями Самарии, мягко коснулся бетонки и понёсся, завывая двигателями, по взлётно-посадочной полосе. Взволнованные пассажиры медленно выходили из салона и спускались по трапу на покрытое большими железобетонными плитами поле. Илюша, пропустив вперёд Миру с Давидом, по-взрослому державшему маму за руку, родителей Миры, отца и мать, ступил на трап и, вдохнув свежий апрельский воздух, тотчас почувствовал запах юга. Небо над головой было голубым, омытым недавними весенними дождями, солнце сияло тепло и уютно и ещё ничего не предвещало пресловутых хамсинов, которыми незадачливые израильтяне порой отпугивают будущих эмигрантов. Подошёл автобус и отвёз всех, подрагивая на стыках бетонки, к терминалу аэропорта Бен-Гурион, на котором большими неоновыми буквами было написано на английском «Welcome to Israel». Они прошли паспортный контроль, забрали с бесконечно крутящейся ленты чемоданы и встреченные молодыми парнями и девушками, жизнерадостно певшими «хевэйну шалом алейхем», поднялись по лестнице в большое помещение, уставленное, как в кинотеатре, покрытыми искусственной кожей креслами. Там провели часа полтора, получая паспорта за столиками служащих МВД и приводя себя в порядок.

В зале ожидания Илюша сразу увидел Виктора, стоящего в толпе встречающих и напряжённо всматривающегося в поток репатриантов. Лицо брата преобразилось радостной улыбкой, и он энергично замахал рукой. Виктор обнял мать и отца, Илюшу, Миру и её родителей и поднял Давида.

— Какой ты большой стал. Когда я уехал, тебе было только два месяца, — добродушно сказал он.

— А ты кто? — спросил мальчик, сверля его голубыми глазами.

— Я твой дядя Витя, будем знакомы.

Давид посмотрел на Илюшу и Миру и, получив их негласное одобрение, протянул руку дяде.

— Хорошо, давай дружить, — сказал он под смех и улыбки бабушек и дедушек. — Меня зовут Давид.

— Папа, у вас есть право на бесплатную доставку домой, — проговорил Виктор. — Но я приехал сюда на машине. Поэтому предлагаю тебе, маме и Илюше ехать со мной. А для Миры, Бориса Ефремовича и Инны Яковлевны возьмём такси-микроавтобус, туда же и вещи положим.

Никто возражать не стал, он отошёл и вскоре вернулся со смуглым мужчиной, внешность которого определённо говорила о его восточном происхождении. Виктор взял у отца бумагу, показал ему и объяснил, куда ехать. Тот дружелюбно заулыбался и сказал, что Иерусалим хорошо знает, так как родился там и много лет работает таксистом. Чемоданы погрузили, посадили семью Миры с Давидом и выехали из аэропорта на «Субару» вслед за ними.

Кто бывал в Израиле весной, тот помнит ещё не выжженное палящим солнцем изумрудное половодье, с двух сторон набегающее на дорогу. Илюша, привыкший к буйному зелёному пиру Подмосковья и средней полосы России, с любопытством взирал на проносящиеся мимо пшеничные и хлопковые поля и луга, поросшие какой-то высокой сочной травой. Он вспомнил слова пророка, сказанные Виктором перед отъездом, что эта земля опять расцветёт, когда сюда вернутся евреи. Но Илюша не связывал это буйство природы с божьим промыслом. Он объяснял его современной агротехникой и культурой, более совершенными по сравнению с теми, что использовало жившее здесь прежде немногочисленное арабское население. Дорога петляла в долине между холмами, покрытыми живописными лесами или разбросанными на них между деревьями одно-двух этажными домиками с красными черепичными крышами. В какой-то момент шоссе вклинилось в неглубокое ущелье, склоны которого поросли