Авот выжить, выздороветь ивернуться кЗемекису, взять его загрудки ивытрясти изнего ответы навсе вопросы— вот это непросто. Вот это сложный путь.

Как раз подходящий для лабораторного эксперимента, который назло всем невзгодам пережил даже своих создателей…

Спинориф никак неотреагировал нато, что наего спине появился новый участник биосферы. Онкак шел себе, мерно переставляя огромные ноги, так ишел дальше. Откаждого шага моя огромная «ванна» сневидимой инеосязаемой водой чуть покачивалась, инебо над головой качалось тоже, хотя насамом деле, конечно, качало меня, анеего.

Яперевязал рану впервую жеминуту, собственной жеодеждой. Снял ссебя рубашку, оторвал две полосы ткани отподола, сложил ихвомного раз, чтобы получились жалкие имитации подушечек перевязочного пакета иналожил ихнавходное ивыходное отверстия. Сверху намотал все тужерубашку, связав рукава наживоте. Намотал так туго, как только получилось— так, что шевелиться стало почти невозможно, идаже просто находиться встатике было несильно приятно. Нуиладно, все равно нет смысла дергаться ичто-то делать, пока ходячий океан неунесет меня подальше отЛегиона. Пока янеокажусь натаком расстоянии, что меня нельзя будет увидеть снего неточто случайно— адаже испециально.

Поэтому, закончив сраной, яснова лег наспину нанесуществующую воду ипринялся ждать, поглядывая взвездное небо иизредка подгребая под себя руками, если тело уходило под воду слишком сильно.

Удивительное ощущение, черт возьми. Никакой воды невидишь, нечувствуешь, зато вот она тебя еще как чувствует. Сопротивляется каждому движению, сковывает их, вяжет… Нопри этом еенельзя нипопить, нипобрызгать налицо, вообще ничего нельзя сделать. Будто невода мешает двигаться, акакие-то собственные внутренние ограничения. Даже кровь, по-первости расходящаяся ввоздухе, как внастоящей воде, начинала это делать только втот момент, когда капли отрывались откожи— яспециально проверил. Дотех пор, пока сохранялся контакт, она вела себя как положено, ностоило мазнуть поней пальцами итут же— дернуть ими посильнее, чтобы капля непоспела иоторвалась, иона тут жеповисала впространстве иначинала медленно растворяться вэтой странной воде. Один раз, будто приманенная еезапахом ивкусом, из-под коряги вынырнула стремительная игибкая тень огромной мурены, размером смою ногу, иядаже внутренне напрягся, готовый кнападению, ноона проигнорировала меня точно так же, как ивсе остальные. Она скользнула прямо через мой голову, как призрак, покрутилась несколько секунд натом месте, где растворился шарик моей крови, и, ничего ненайдя, погналась закакой-то рыбкой, насвою беду оказавшейся рядом.

Ради интереса яобозрел спинорифа, насколько позволял скудный свет звезд, луны иредких флуоресцирующих обитателей морского дна. Попримерным прикидкам площадь его спину получалась никак неменьше футбольного поля, атоибольше— просто небыло возможности рассмотреть дальше. Плыть, чтобы рассмотреть получше, я, конечно женестал— берег силы натот момент, когда пора будет покидать это гостеприимное такси.

Нато, что удастся его непокидать, янадежды непитал— очевидно же, что неудастся. Неизвестно, останавливается ликогда-нибудь спинориф, спит лион, ест ли… Ивообще— является лиживым существом? То, что спинорифы ходят, переставляя ноги, как живые существа, еще незначит, что они таковыми являются. Аесли они ими неявляются, тоиостанавливаться имнезачем. Может, это что-то вроде тех летающих островов, которые явидел вруинах, только нелетающие, аходячие? Вобщем-то, явления примерно одного порядка, если учесть, вкаком месте они происходят.

Спинориф двигался соскоростью чуть больше, чем идущий человек, так что примерно через полчаса Легион скрылся извиду загоризонтом иуже можно было небояться, что меня оттуда увидят, даже через оптику. Какой быкрутой таоптика небыла, нобороться скривизной земной поверхности ейнепод силу, тут спутники нужны или беспилотники незнаю… Уверен, что как минимум второе уЦентурии есть, ноточно так жеуверен, что поднимать ихони небудут. Как минимум, потому, что незнают, что явообще жив. Очень сомнительно, что Медведь намеренно сохранил мне жизнь только лишь для того, чтобы пойти кЗемекису ирассказать обэтом. Это непросто бессмысленно, это вообще глупо ичуть линесамоубийственно. Вот рассказать, что онвменя стрелял, нонеубил— это еще возможно, ноэто тоже вряд ли. Обэтом есть смысл говорить, если действительно планировал убить, ночто-то пошло непоплану. Авот если тыпланировал сделать так, чтобы твоя цель выжила после выстрела— оптимальным решением будет просто сказать «Приказ выполнен. Цель застрелена, тело сброшено вниз». Здесь небудет никапли лжи, нареакции организма накоторую можно было быпоймать, ипри этом это будет тот ответ, который оттебя ждали. Неложь— нонекоторое утаивание фактов.

Ничего нескажешь, повезло мне крупно. Вовсех отношениях. Даже втом, что вкачестве палача мне выбрали именно Медведя. Впрочем, как раз этот момент выглядит логично— наверняка онникуда инеуходил, астоял прямо под дверью, ожидая, когда мыдоговорим иможно будет меня транспортировать обратно вгород. Чуть менее логично выглядит то, что Медведь решил поиметь собственный взгляд наотданный приказ иследовать именно ему. Тем самым онпоказал, что унего есть своя голова наплечах ионспособен принимать собственные решения, вопреки собственным жесловам «приказ превыше всего». Оннехотел, чтобы его жизнь протекала, как узагнанной вугол крысы, ввечных прятках истрахе, что онем узнают… Ночем отличается ситуация, когда узнают онем отситуации, когда узнают обо мне? Ведь, когда узнают, что яжив, станет очевидно, что Медведь приказ невыполнил, аэто как максимум— саботаж, как минимум— профанация. Иянедумаю, что что-то изэтого положительно скажется накарьере бойца. Может, ониправда решил покинуть Центурию после получения этого приказа? Возможно, это был былучший вариант для всех.

Нохватит оМедведе. Легион уже скрылся извиду, пора быиосебе подумать. Кровотечение, кажется, остановилось, поэтому можно слегка расслабить узел, чтобы хотя быдвигаться было нетак неприятно. Снимать импровизированную повязку, конечно, пока нестоит (даивообще нестоит), ночуть ослабить— вполне можно. Апотом можно подумать, как спуститься соспинорифа наземлю.

Яперевернулся наживот, испытывая жуткий диссонанс между ощущением сопротивления воды иеефактическим отсутствием ипоплыл вперед, вслучайно выбранную сторону. Поначалу плыть было жутко неудобно, поскольку яневидел, где проходит граница раздела двух сред ипоэтому вырывающаяся изневидимой воды рука буквально выстреливала изнее, иприходилось серьезно сосредотачиваться натом, чтобы остановить еедвижение, иначе вполне вероятны были бытравмы мышц или суставов, нерассчитанных натакие нагрузки. Спустя минуту яболее или менее вычислил, где жепроходит граница раздела двух сред, приноровился идело пошло легче. Боль вместе ранения, вспыхнувшая сначалом движения сновой силой, тоже быстро улеглась ипревратилась втупое нытье. Оставалось только порадоваться, что янеоказался внастоящей соленой морской воде, которая явно неподружилась бысмоей раной, иплыть дальше.

Прошло, поощущениям, неменьше получаса, прежде чем янаконец увидел вдалеке под собой край каменного массива, образующего дно. Ядаже успел заэто время один раз устать иснова прилечь наповерхность воды, перевернувшись вверх лицом.