Намоем месте, наверное, кто-то другой попытался быосветить окружение при помощи хада, хотя быпри помощи дисплея… Нонея.Чувство безопасности, когда тынаходишься вкруге света— обманчиво. Глаза перенастраиваются, зрачок сужается, реагируя наосвещение, ивитоге все, что запределами светового круга, тыневидишь. Аведь именно там искрывается враг. Враг нетакой тупой, чтобы соваться вкруг света ивыдавать себя.

Поэтому янаоборот погасил дисплей хада, и, прикрыв глаза, чтобы поскорее восстановились, прислушался.

Шаги. Две особи. Неочень крупные, килограммов потридцать каждая… Или это одна восьминогая— вАномалионе всего, что угодно, можно ожидать. Хотя нет, все жедве четвероногих— очень ужнесогласованно звучат шаги, неровно. Одна тварь двигалась бы, подчиняясь легко читаемой системе. Значит, двое, обходят меня покругу, заходят соспины. Ксчастью, заходят сразу оба, неразделяясь. Значит, умные, нонеопытные. Понимают, что заходить надо соспины, ноеще недогадались разделяться, чтобы застать жертву врасплох.

Это мне наруку. Причем ивторое, и, как нистранно, первое. Втом, что они нападут, ядаже несомневался. Вряд лиони подкрались, аони именно подкрались комне, стараясь допоследнего невыдавать свое присутствие, комне сцелью просто понюхать ипоинтересоваться, что запришелец появился наихтерритории.

Яоткрыл глаза, уже снова адаптировавшиеся втемноте, имедленно обвел взглядом окружение. Ксчастью, двое зверей размером примерно ссобаку были единственными живыми существами вокруг… Покрайней мере, насколько ямог видеть. Осталось только дождаться подходящего момента.

Шаги заспиной стихли, иэто могло означать только одно— зверь присел перед прыжком. Поэтому ятоже начал действовать.

Яупал набок, пропуская бросок твари над собой, поднял руки, перехватил животное вполете, кажется, залапы, ипотянул насебя, заставляя траекторию броска измениться. Зверь перелетел через меня игрохнулся спиной наземлю— я, кажется, даже услышал треск ихруст костей. Апотом— тихий скулеж.

Япригляделся клежащей наземле твари, пока она невстала, иудивленно констатировал вней… собаку! Даже неволка— самую обычную собаку, только очень тощую иоблезлую. Ничего удивительного, если вспомнить, какие твари населяют Аномалион— они сами любую собаку вперед схарчат!

Вот только зря звери решили, что я— более легкая добыча. Даже раненый, ялегко дам сто очков вперед любому блоховозу, потому что уменя есть то, чего нет уних. Яумею думать.

Отпустив собаку, ярезко развернулся, перехватывая бросок второй твари. Она тоже кинулась молча, ноя предвидел иэто, ипоэтому поймал еезашею буквально вдесяти сантиметрах отмоего лица. Неостанавливая инерцию броска, яперекатился через спину, выставив перед собой колено, иперекидывая собаку через него идобавляя ейдополнительной скорости. Пес взмахнул лапами ввоздухе, задев меня поносу, искрылся вночной тьме— точно втом направлении, где буквально втрех метрах отменя располагался один иззаранее запримеченных багов. Эйнштейн.

Ядумал, что пес влетит внее иисчезнет, превратившись вкровавый блин, новсе оказалось намного сложнее иинтереснее. Собака вполете коснулась границ бага, аказалось— словно вращающейся сбешеной скоростью циркулярной пилы или каменного жернова. Словно взамедленной съемке янаблюдал, как миллиметр замиллиметром тело животного перестает существовать, просто исчезает. Сила гравитации внутри бага оказалась так велика, что она просто отрывала кусочки отеще живой твари, едва только эти кусочки оказывалась врадиусе действия, иплющила ворганический блин насамой границе действия… Вот так вот наступишь вподобный баг— и… нет, выживешь! Только будет лиотэтого легче? Когда утебя нестанет половины стопы, которую перемешает сгрунтом водно мгновение…

Яобернулся ковторой собаке— она уже была наногах исмотрела наменя, скаля зубы. Прыгать она больше нестала— видимо, поняла, что это чревато. Вместо этого она пошла наменя медленным шагом, забирая всторону инепереставая скалиться. Это плохо. Тварь оказалась умнее, чем ядумал, иотправить еевбаг следом затоваркой невыйдет.

Ядостал изкармана единственное, что можно было использовать, как оружие— «панацею», поскольку, кроме нее ихада уменя ничего инебыло, ахад мне еще ойкак пригодится. И, если яего разобью обморду собаки, аяего как пить дать разобью, тодогорода недойду— просто небуду знать, куда идти!

«Панацея» была твердая, как камень, ивполне могла сойти заоружие, поэтому яспрятал еевруке, развернутой ладонью назад— кто еезнает эту тварь, вдруг она ипро оружие тоже что-то поймет?

Псина подошла комне нарасстояние метра, непереставая скалиться, итолько после этого кинулась. Ябыл готов— выставил вперед левую руку, принимая бросок нанее, и, после того, как челюсти сомкнулись напредплечье, ударил сверху вниз читом! Прямо поверхней челюсти собаки!

Хрустнули ломающиеся зубы, вруке вспыхнула лютая боль! Яударил так сильно, что «панацея» вывернулась изпальцев иупала под ноги, асобака моментально попыталась разжать челюсти идать заднюю!

Яейэтого, конечно же, непозволил. Освободившейся рукой яперехватил еезазагривок, сжал зубы, чтобы приглушить боль враненой руке, отшагнул одной ногой чуть назад ирезким разворотом корпуса швырнул животное практически через бедро! Собака снова упала наспину, все так жевыпуская моей руки, ядовернулся следом, опуская оба колено натело животного. Одно— нагорло, второе— наживот. Инадавил.

Давить пришлось долго. Неменьше минуты судорожных дерганий прошло, прежде чем животное успокоилось иперестало подавать признаки жизни. Для верности яподождал еще секунд двадцать итолько после этого убрал колено сшеи собаки. Осторожно, пользуясь одной только правой рукой, разжал сломанные челюсти животного иосвободил потрепанную левую руку, скоторой текла кровь.

Снова воспользовавшись хадом иподсвечивая себе дисплеем, как фонариком, яосмотрел рану. Ксчастью, клыки твари непорвали нивену, ни, тем более, артерию, хотя ипрошли очень близко. Если быяпозволил ейхотя быодин раз перехватить конечность зубами, как всегда делают собаки, вцепляясь вдобычу— наверняка бымагистральные сосуды пострадали, атак… Повезло, ничего нескажешь.

Впрочем, кровотечение все равно было, инесказать, что такое ужнесерьезное. Неговоря уже отом, что порванная кожа это нетолько боль, ноивтеории, причем свесьма немаленьким шансом— какая-нибудь зараза, попавшая ворганизм. Поэтому, как никрути, а«панацеей» воспользоваться, походу дела, все жепридется. Как нинадеялся яобойтись без нее, носейчас— как раз таситуация, вкоторой рациональнее будет употребить чит поназначению. Конечно, можно еще какое-то время пройти, потерпеть, продолжая терять кровь, новитоге все равно свероятностью ввосемьдесят процентов придется сожрать «панацею». Только уже находясь вгораздо более плохом состоянии. Поэтому лучше ужсделать это сейчас, пока яеще вотносительно здравом уме.

Подняв здоровой рукой повыше хад, сдисплея которого лучился свет, яобошел площадь недавней битвы впоисках вывернувшегося изруки чита… Иненашел его. Конечно, освещение отдисплея такое себе, нутак и«панацея» несгальку размером, чтобы просто так еенезаметить.