– Клару и Асбеста, конечно. Мы отмечали Лёнин юбилей – тридцать лет, и он пригласил всех филармонических к нам домой. Вместе со всеми был и Асбест Поликарпович. Он тогда работал швейцаром при филармонии. И как только увидел Клару, так дар речи потерял. Весь вечер на нее проглядел. Молча – как филин. Даже неприлично как-то было. Кларин Андрей вызвал его в коридор. Что у них там случилось, не знаю. Только лопнула дверь, и Алексей вернулся один. А на следующий день Асбест пришел с букетом роз и признался Кларе в любви. Сказал, что не может жить без нее, просил уйти от мужа. Тут Алексей домой пришел – слово за слово, у них завязалась драка. Обоим досталось, но уходя Асбест поклялся, что не оставит Клару в покое. До самой смерти, говорит, буду рядом, даже если она не выйдет за него замуж. Сказал и на следующий день устроился швейцаром в наш дом. Алексей, вы знаете, все время пропадал в командировках, и Кларе от этого было еще тяжелей. Сами подумайте, каждый день проходить мимо него, а он пожирал ее глазами. И ни слова от него не добьешься – только глазами стреляет. Зырк, зырк! Клара не раз на него с кулаками набрасывалась «Чего, мол, ты ко мне привязался?», а тот молчит, хоть режь его. Алексей, когда возвращался из командировок, не раз предлагал Кларе переехать, но она уже тогда поняла. «Никуда от него не скрыться, хоть на край земли езжай. Такой уж человек – если взял что-то в голову, уже не выбросит. Сказал «До самой смерти», значит, крест мой такой».

– Когда же это было?

– Считайте сами. Алексея уже нет лет пятьдесят. Да три года при нем.

– И все это время он работает у вас швейцаром?

– Да, столько и работает.

– А Клара… извините, Клара Васильевна – она что?

– Ничего. Привыкла или показывала вид, что привыкла, но Алексею она не изменила даже, когда осталась одна. И так пятьдесят с лишним лет – каждый день под его взглядом.

– А он?

– Он все ждал и смотрел на нее выпученными глазами – станет так у входной двери и ждет, чтобы перед ней открыть, или сумки предложит донести. Всякое было.

– Но можно же было вызвать полицию, или, кто там тогда был, милицию.

– Вызывали, но что толку? Смотреть на людей у нас не запрещено, а за то, что предложил донести вещи, в тюрьму не сажают. Делали выговоры, разбирали на комсомольских собраниях, так он из комсомола ушел. Вот до чего был упрямый. Что тут ему сделаешь? Я просила своего Леню поговорить, объяснить. Он ходил, говорил, но все без толку. «Все равно она будет моей», – талдычил Асбест. – «Ничего со мной не сделаете. Люблю я ее. В тюрьму посадите – когда выйду, все равно приду и как пес под дверью лягу».

– Не знал, что он такой, – сказал Костя. – Действительно, против таких типов правосудие бессильно. Пока мышьяка не подсыплешь…

– Что вы, Костенька, – испуганно замахала Клавдия Васильевна. – От вас я такого не ожидала. Вы всегда для меня были очень культурным молодым человеком.

– Вы просто плохо его знаете, – улыбнулся Андрей, но его шутку никто не поддержал.

– Разве нет никакого выхода? – спросила молчавшая до сих пор Маша.

– «Пока смерть не разлучит их», – ни к кому не обращаясь произнесла Клавдия Васильевна.

Маша вздрогнула и испуганными глазами посмотрела на старушку. Бабушка заметила этот взгляд и поспешила успокоить.

– Это я так – мысли вслух.

В прихожей раздался звонок. Старушка поискала глазами палочку.

– Интересно, кто бы это мог быть?

– Клавдия Васильевна, сидите – я открою, – вскочил Андрей.

Скоро он вернулся, и следом за ним на кухню вошел… швейцар. Было видно, что он не ожидал встретить здесь кого-то кроме хозяйки, однако уходить не спешил.

– Что-нибудь случилось? – встревожилась Клавдия Васильевна.

– Вам письмо, – ответил швейцар и изменившимся голосом добавил. – От вашей сестры.

Клавдия Васильевна дрожащими руками схватила письмо и поспешила в свою комнату. Ее поддерживала Маша. Костя с Андреем остались сидеть, швейцар стоял на пороге кухни. Над собравшимися повисло тяжелое молчание.

Вскоре вернулась Маша.

– Клавдии Васильевне немного нехорошо. Она просит у всех прощения и говорит, что с радостью увидится в следующий раз, а сейчас ей нужно полежать.

– Может вызвать «скорую»? – предложил Костя.

– Нет, все обойдется.

– Тогда мы пойдем.

Проходя мимо стоявшего истуканом швейцара, Костя остановился.

– Клавдия Васильевна просила зайти в следующий раз, – громко произнес он, словно обращался к глухонемому.

Швейцар не двигался. На его морщинистом лице не дрогнул ни один мускул.

– Вы слышите – сказали «В следующий раз», – повторил подошедший Андрей.

Асбест Поликарпович свысока оглядел их узкими амбразурами глаз и, не говоря ни слова, вышел из квартиры.

Между тем жители высотки продолжали умирать с прежней арифметически маниакальной точностью. Раз в десять дней к дому подъезжали катафалк, а за ним – желто-синий фургон «Последней помощи», будто они работали в одном месте. Все происходило буднично и воспринималось окружающими, как само собой разумеющееся. К своему удивлению Костя заметил, что тоже относится к происходящему как к обычному делу.

Хотя разработанный им «Анализатор» работал исправно, расследование давно и бесповоротно зашло в тупик. Попытки проникать в квартиры покойных, даже если они не пресекались капитаном Свинищевым, который порой прибывал на место событий раньше, чем испускал последний вдох покойный, не давали ничего нового. Кроме перекошенных лиц усопших преступники не оставляли никаких следов. Орудие убийства – оно по-прежнему оставалось для Кости загадкой.

Чтобы хоть немного пролить свет на загадочные убийства, Костя стал делать засады. Зная, в какой следующей по счету квартире должны появиться траурные венки, он, насколько в его положении это было возможно, старался взять ее под наблюдение, фиксируя всех, кто туда входил, или хотя бы приближался к двери. К большому разочарованию Кости, это ни к чему не привело. Чаще всего бывало так, что в квартиру вообще никто не заходил, кроме самого «клиента», а на следующий день это объявляли мертвым. Все это еще больше заводило его в тупик.

Последующие события Костя знал наизусть – стандартная процедура выноса аудио-, видео– и бытовой техники, приезд давно потерянных родственников, у которых вид кремлевских стен из окна не вызывал ничего, кроме желания скорее продать квартиру, что они и делали. Желающих купить жилье было хоть отбавляй – высотка на Котельнической набережной пользовалась в столице хорошим спросом. После этого все на время затихало – ровно до следующих похорон.

Изрядно поломав голову, Костя не придумал ничего лучше, как поговорить с Клавдией Васильевной. Вдруг у старушки найдутся какие-то соображения.