в чащу зализывать раны. Но этот экземпляр оказался слишком стар и голоден, чтобы просто так отпускать добычу. Он встал на четвереньки и приготовился к прыжку, как готовится кошка перед внезапным нападением на мышь. Игнорируя густую кровь, которая текла из открытой раны.

Гвин не была мышью.

Левой рукой она покрепче сжала кинжал. А правую, с костью в кулаке, вытянула вперед. Забормотала заклятие. Быстро. Сосредоточенно. Глаза тотчас налились матовым белым сиянием.

Кобальд прыгнул. Запутался в четырех конечностях. Повалился на бок в снег. Засвистел от клокочущей ярости. А потом взвыл. От острой боли, которую сопровождал хруст ломающихся костей.

Первыми не выдержали ребра. Его язык задергался меж зубами, когда они начали надламываться и впиваться изнутри.

За ребрами последовали более мелкие кости фаланг и ключиц. Но самую невыносимую боль причинили маленькие слуховые косточки внутри черепа.

Кобальд выл и бился, взрывая лапами снег вокруг. Белая масса пропиталась кровью и с каждой минутой все больше и больше походила на грязь. Запах железа и разрываемого нутра наполнил воздух.

С влажным треском надломился позвоночник. Сразу в двух местах. Отчего тварь неестественно выгнулась и широко раскрыла пасть.

Последними сдались толстые бедренные кости и кости черепа. Они крошились с чавкающим звуком. Но кобальд уже ничего не чувствовал. Агония достигла пика.

Зверь затих в луже черной жижи быстрее, чем Гвин успела выровнять собственное дыхание.

Она раскрыла ладонь и стряхнула мелкую пыль, в которую превратился обломок кости. А ведь она была уверена, что именно эта вещь в пути и не пригодится.

Адептка перевела невидящий взор на кобальда. Зверь раскинулся в кровавой жиже в каких-то десяти шагах от нее. Конечности неестественно выгнуты. Желтые глаза вытаращены и неподвижны. Пасть распахнута в беззвучном крике. Язык, судя по всему, он себе откусил.

Гвин стерла трясущейся рукой испарину со лба. Сердце колотилось как сумасшедшее. И тут, к своему ужасу, она уловила новое движение. На этот раз слева. Гвин резко развернулась на звук, готовясь встретить еще одного кобальда. Вскинула руку с кинжалом.

Там, прислонившись к дереву плечом, стоял Иврос Норлан. Стоял. И просто наблюдал.

– Вижу, у тебя все хорошо. – Он отделился от дерева и пошел к ней.

Адептка шумно выдохнула через нос. С возмущением пождала губы.

– Все-таки это был кобальд, – констатировал колдун, остановившись рядом с Гвин. Он задумчиво прищелкнул языком, будто выражал досаду. – В нескольких часах пути отсюда есть старые королевские курганы. Наверняка он поселился там. Но добычи не было. Голод выгнал его из пещер. Вот он и бродил всюду. Пока на нас не наткнулся. Бедолага.

Последнее слово резануло по ушам так, что женщина больше не могла сдерживаться.

– Он мог убить меня! – с негодованием воскликнула рыжая адептка.

Кровь в висках все еще стучала, отзываясь болью.

– Не мог, – спокойно ответил Иврос. – Тебе хватило сил уничтожить мою мать. Уверен, ты бы справилась с десятком таких, как он. Даже глазом бы не моргнула. Это в твоей природе, женщина.

– Что? – Гнев захлестнул и без того разгоряченную голову Гвин.

В резком порыве она развернулась к нему. Приставила к горлу кинжал, который все еще держала в руке. Холодное острие коснулось кожи.

– Не смей так со мной разговаривать. Никогда. – В зеленых глазах плескалась ярость. – Я твоя будущая королева.

Он смотрел на нее сверху вниз без тени страха. Даже подался вперед. Будто и не замечал лезвия у шеи.

– Ты уже моя королева, – мрачно произнес колдун.

– Ив, – в тоне Гвин звучало предостережение, – еще одно слово…

– Я не могу нормально спать из-за тебя. – Он говорил тихо, от звуков его низкого голоса по спине адептки бегали мурашки. – Стоит мне закрыть глаза, я начинаю слышать. Весь Нордвуд откликается на твое присутствие. Весь Нордвуд шепчет твое имя. Ты ведь понимаешь, что Нордвуд – это не просто кусок земли Мейхартов? О нет. Это огромные территории на много лиг вокруг. Кости этого леса старше, чем ты думаешь. И они зовут тебя. Ласково и настойчиво. Они признали в тебе королеву. Нордвуд восхищен. Лес шепчет. Рассказывает о тебе. Вещи, которых я знать не хочу. Мне известно, какая ты на самом деле. – Колдун усмехнулся. – Нет, Гвин. Твоему Мейхарту никогда с тобой не совладать.

– Ты…

Адептка осеклась. Она никак не могла прервать зрительный контакт. Не могла оторваться от глубоких глаз колдуна, которые вблизи при свете дня казались расплавленным золотом с темно-карими вкраплениями. Тяжелый пронизывающий взгляд не позволял даже шевельнуться.

Она кожей ощущала его теплое дыхание. Улавливала ироничную улыбку. Совсем близко. Опасно близко.

Иврос наклонился к ней еще ниже. Медленно перехватил запястье и мягко отвел кинжал в сторону. Коснулся колючей бородой ее щеки. И прошептал в самое ухо:

– Ты убила его, даже не коснувшись. Просто руку протянула. Я видел. И какой ты была тогда, в руинах, я тоже видел. Видел весь Нордвуд.

Гвин положила свободную руку на его грудь. Думала оттолкнуть. Возмутиться. Приструнить, как она умеет. Указать на неподобающее поведение.

Колдун накрыл ее ладонь своей. Крепко. Прижал горячими жесткими пальцами.

– Ты дрожишь. – Его шепот обжег кожу.

Гвин сглотнула.

– Мне холодно. – Она нервно облизала губы. – Я без плаща, если ты не заметил.

Иврос отстранился. Скользнул взглядом по ее лицу. Остановился на губах.

Улыбки на лице больше не было. Ее сменило выражение напряжения. Какой-то внутренней борьбы, которая терзала его. Исход этой борьбы Гвин предугадала прежде, чем осознал он сам.

Точно в тот момент, когда его губы нашли ее. Неторопливо и упрямо.

Ощущение, которое накрыло Гвин с головой, не походило ни на одно прочее. В прошлый раз его омрачили встреча с мертвой ведьмой, яд в полученной царапине, тяжелое сражение и еще более тяжелое состояние после выхода из окулус. Но теперь… Теперь все было иначе.

Она сомкнула веки, купаясь в этом чувстве. Впитывая его.

В нем смешалось все. Жар вскипающей крови. Настойчивая нежность. Горячее дыхание. Его золотая энергия, которая обволакивала адептку. Гвин не видела ее, но чувствовала кожей. Каждый волосок, каждая жилка в теле отзывались. С наслаждением откликались на зов древней крови, вкус которой она до сих пор помнила с той ночи в Архейме.

Гвинейн вырвалась. Отпрянула назад. Выронила в снег несчастный кинжал. Толкнула колдуна в грудь так сильно, как только могла. В распахнутых зеленых глазах горело негодование.

От неожиданности Иврос отшатнулся. Поднял руки, будто сдавался.

И тогда она ударила. В порыве бурлящего гнева. И невыносимо острого стыда.

Горячая волна клокочущей энергии сорвалась с ее раскрытых ладоней. Она должна была наказать зарвавшегося колдуна.