зла при помощи меньшего зла. И война, с точки зрения христианской, может быть воспринята только как победа над большим злом с использованием меньшего зла. Отсюда становится ясно, что война – это все-таки несовершенный способ борьбы со злом, который связан с тем, что мы еще недостаточно выросли в Духе, что мы еще недостаточно сильны как христиане.

Более того, если серьезно подойти к анализу того, что же такое война, откуда берутся войны, как начинаются войны, и если оставить в стороне средневековые войны – потому что очень трудно анализировать ситуацию средневековую, мы все-таки не жили с вами в Средние века, – но если брать войны сегодняшнего дня, то мы поймем, что у войны всегда есть предыстория. И не было бы, наверное, в той форме, в какой она была, Второй мировой войны, если бы Сталин не хотел столкнуть немцев с Западом, не поддерживал бы на каком-то этапе Германию. Вторая мировая война началась бы каким-то другим образом, по-другому проходила и, вероятно, не была бы такой страшной и кровопролитной для нас. Более того, если бы Сталин не пошел на контакт с фашистской Германией, а принял бы участие в мировой блокаде этого государства, то и страна наша пришла бы к войне в более готовом состоянии, и фашисты не захватили бы так быстро ее западные территории. Ведь мой отец там находился в первый день войны – именно в Белоруссии. Он видел, как немцы просто [беспрепятственно] проходили по территориям, потому что эти территории никто не оборонял.

У нас любят говорить о том, что Сталин победил немцев. Немцев победили русские люди и другие народы России путем невероятных жертв – руками своими они победили, безоружными, можно считать. Есть фотография у меня из газеты – первые дни войны, когда московская интеллигенция пошла в ополчение. Да они почти все погибли, там почти ни одного живого человека не осталось, потому что они все добровольно шли под пушки, все добровольно отдавали свои жизни. А в это время недоучившийся семинарист, окружив себя абсолютно бездарными политическими деятелями типа Ворошилова и Будённого, которые тоже не были военными специалистами, вообразил себя гениальным полководцем. Он допустил до Москвы фашистов, а после того, как все люди, объединившись, начали их бить, присвоил себе лавры победителя. То есть, конечно, это в высшей степени аморально – всё, что творилось военной верхушкой в годы войны. И, не было бы у власти такого человека как Сталин, конечно, совсем по-другому сложилась бы история Второй мировой войны. Значит, на нее тоже нельзя смотреть однозначно.

Я, честно говоря, надеялся, что в мае минувшего года об этом кто-то скажет прямо. Но как-то промолчал Солженицын, который иногда говорит блестяще; может быть, вы слышали в воскресенье его выступление на открытии Рождественских чтений – очень сильная критика христианина в адрес церковной ситуации сегодня прозвучала из уст Александра Исаевича. Ну, а тут почему-то он промолчал. Не сказал и никто другой о том, что все-таки это была война, выигранная вопреки очевидности и выигранная с бездарными полководцами ценой огромных, невероятных, чудовищных жертв.

Так что война – это всегда результат нашего нехристианства. И, если бы не стоял во главе российской армии, во главе нашего несчастного государства отступивший от Бога человек, всё бы, возможно, сложилось по-другому. В конце концов, в этом смысле мера личной ответственности любого другого властителя – до и после Сталина – меньше. Потому что это были просто вне Бога жившие люди, с самого начала своей жизни. А Сталин – это богоотступник, это человек, который сначала посвятил себя Богу как семинарист, собирался быть священником. И как богоотступник и недоучившийся семинарист он просто ни на что не был способен.

А сегодняшние войны – это, конечно, бандитские экспедиции, которые великие державы организуют против очень маленьких и незначительных государств: будь то война, которую вела Великобритания на Фолклендских островах, будь то война, которую вели Соединенные Штаты во Вьетнаме. И то, что мы делали в Афганистане, тоже было бандитской экспедицией. Ну, может быть, исключение составляет ближневосточный конфликт, где силы примерно равны. Но все-таки он и нашел какое-то удивительное христианское разрешение, при том что его участники ни с той, ни с другой стороны не христиане, – но все-таки они с тропы войны сошли и вышли на дорогу мира.

Что же касается тех экспедиций, которые предпринимаются против таких маленьких территорий, какой является та же Чечня, конечно же, они недопустимы, конечно же, они свидетельствуют о том, что мы, христиане в России, как закваска не действуем, мы протухли. Господь ведь не говорит, что все должны быть христианами. Потому что, если всё тесто сделать из одной закваски, хлеба не получится. Но закваска должна быть настоящей, хорошей, не испортившейся. И тогда она заквасит всё тесто. Значит, наш голос действительно не слышен, он не воспринимается людьми в нашей стране, не воспринимается нашими властителями, если вот уже год с лишним идет эта война.

И, разумеется, антивоенные выступления не есть участие в политике. Потому что все знают, что и религиозные деятели Соединенных Штатов, и профессура, и деятели культуры: художники, писатели, композиторы, артисты, – все выступали против войны во Вьетнаме. И только Джон Стейнбек вдруг начал воспевать эту войну, причем его мотивы можно понять, потому что ему хотелось поддержать тех солдат, которые страдают и гибнут во Вьетнаме. Он съездил во Вьетнам, он посмотрел, как там тяжело американским солдатам, и захотел своим пером их поддержать. Но это было принято так негативно всей Америкой – когда он выступил в защиту войны во Вьетнаме, он единственный, – что Стейнбек, такой большой и талантливый писатель, не выдержал и совершенно разбитый ушел из жизни. Это была личная трагедия Стейнбека, когда он поддержал войну во Вьетнаме. Но совсем другое дело, когда «афганский соловей» Александр Проханов выступает в защиту войны в Афганистане: это его не разбило, это его не разрушило. И когда сегодняшняя интеллигенция выступает против войны в Чечне, это не есть ее участие в политике, но это есть призыв к политикам быть нравственными, призыв к государству выполнять свою функцию, а не брать на себя какую-то другую функцию.

Владимир Сергеевич Соловьёв, наверное, больше, чем кто бы то ни было из христианских мыслителей, размышлял о том, чту есть государство с точки зрения Церкви, чту есть государство с точки зрения веры. И он очень хорошо написал о том, что государство не призвано к тому, чтобы сделать жизнь людей раем; задача государства заключается в том,