а разве ты не слышал в службе Великой Субботы – «Я, Господи, я невоздержанием распял Тебя. Но не вмени греха сего мне кающемуся»? И в акафисте Страстям Христовым, который мы читаем на Пассиях Великим постом (это пятый кондак) в тех же примерно выражениях говорится: «Вем, Господи, вем со пророком, почто червлены ризы Твоя: аз, Господи, невоздержанием распял Тебя»[18]. Так вот, если мы христиане, то мы знаем, что Христос умер за наши грехи. Не они Его распяли, а мы Его распяли нашими грехами, Он уязвлен был за грехи наши, за мои даже грехи, потому что Он пришел меня спасти из рабства греха; «от нихже первый есмь» я, к кому пришел Христос, – значит, Христос умер из-за меня, а не из-за того, что Его кто-то распял.

Кроме того, мы с вами знаем, что Христос умер не как жертва стечения обстоятельств или не как жертва заговора вокруг Него злых людей, а что Он умер, добровольно сделав этот шаг ко Кресту. «Страдание убо уразумеют вольное», – поем мы в кондаке Преображения. «Волею благоволил еси плотию взыти на Крест» – в тропаре «Пречистому Образу Твоему поклоняемся, Благий». «Грядый на вольную страсть», – говорим мы в отпусте Страстной недели. Итак, Христос идет на Крест добровольно. Значит, евреи не виноваты в том, что Он распят, потому что Он идет добровольно на эту страсть. Но, поскольку Он живет среди евреев, Сам будучи евреем, то естественно, что они оказываются свидетелями и соучастниками всего того, что происходит. А за ними стоим мы, потому что умирает Он на Кресте «нас ради человек и нашего ради спасения».

Таким образом, ежели мы, заявляя о своем христианстве, исповедуем антисемитские взгляды, это значит, что мы отрицаем, что Христос умер добровольно. Никто не берет ее у Меня, говорит про жизнь Господь в 10-й главе Евангелия от Иоанна, Я Сам власть имею отдать ее и власть имею снова взять ее, никто не берет ее у Меня (ср. Ин 10: 18). Так вот, если мы, исповедуя веру во Христа, при этом являемся антисемитами, значит, мы, во-первых, отрицаем, что Спаситель на страсть Свою пошел добровольно, во-вторых, мы отрицаем то, что из-за меня Он пошел на страсть, что я Его распял своим невоздержанием. Значит, мы как бы переносим Крест в историю, заявляем о том, что мы являемся только зрителями, но не участниками того, что происходит на Голгофе. Мы снимаем с себя всякую ответственность за смерть Христову: это они виноваты, а не мы. Таким образом, при всём своем антихристианстве, антисемитизм очень удобен, потому что он освобождает нас от ответственности за Голгофу: это они, это не мы.

Помню, несколько лет назад я слышал от каких-то молодых людей, таких очень «церковных»: вот, мол, Господь пришел к этим поганым жидам. Пришел бы Он к нам на русскую землю. Как бы мы Его приняли! Да как бы мы Его встретили! А я им и говорю: «Но Он приходит каждый день на русскую землю. И как вы его встречаете?»

Ну и, кроме всего прочего, кроме того, что антисемитизм освобождает нас от ответственности, освобождает нас от совести (надо думать, поэтому Гитлер и был антисемитом, что антисемитизм освобождает от совести: враг найден, он виноват, мы ни при чем, мы невиновны), – антисемитизм есть еще, прежде всего, вражда против сродников Христовых, вражда против родни Иисуса. Когда началась Вторая мировая война, когда фашисты захватили власть во Франции, мать Мария говорила: «Нет еврейского вопроса. Есть христианский вопрос, и это уже дело нашего христианства, как мы относимся к этому вопросу. Если бы мы были настоящими христианами, мы все бы надели звезду». Она имела в виду желтую шестиконечную звезду, которую немцы заставляли носить евреев. В той общине, где она жила, они прятали евреев, и во всех комнатах там, где только могли, жили еврейские семьи.

Мать Мария проникла в концентрационный лагерь, где были заключены парижские евреи, три дня провела в этом лагере. Чего только не делала она, спасая в Париже евреев, выдавая подложные свидетельства о крещении для того, чтобы людей как-то спасти от концлагеря. Ну, об этом уже достаточно большая литература существует. И когда спросили: «А если немцы придут все-таки арестовывать нас, подзащитных, и скажут: “Вы прячете евреев”, – что тогда?», – она сказала: «Я выйду к ним с иконой Матери Божьей». Так вот что такое женская святость! Вот что такое настоящая православная святая! Мы действительно видим высоту, которой мало кто достиг в XX веке. Или вот вам еще пример – Максимилиан Кольбе, старый католический священник, который, в отличие от матери Марии, даже был немножко антисемитом в прежние времена, до войны. Но когда началась война, когда он увидел звериное лицо гитлеровского антисемитизма, тогда он сказал, что его долг – умереть за еврея.

Так что христианский антисемитизм – это не просто ненависть к одной из наций. Скажем, мы сталкиваемся с [межнациональной] ненавистью среди простого народа – среди простого народа это объяснимо, среди интеллигенции это отвратительно. Мы сталкиваемся с взаимным неприятием в областях со смешанным населением: поляки не любят литовцев, литовцы – поляков, украинцы не любят молдаван, а молдаване – украинцев; везде, где смешанное население, есть какие-то национальные конфликты, это естественно. Но, повторяю, антисемитизм – это нечто особенное: это страшный вид идолослужения, потому что он непосредственно направлен в сердцевину христианства.

В письме, которое мне было адресовано моими обвинителями, было написано, что я утверждал, будто Машиах, которого ждут современные иудеи, есть Господь Иисус Христос. Я не только это утверждал, но я продолжаю говорить, что в том только и заключается трагедия иудаизма, что сегодняшние иудеи ждут Того, Кто уже среди нас. Вот в этом заключается их трагедия. Но, в сущности, Патриарх в своем слове в нью-йоркской синагоге именно о том и говорит, что мы с ними одинаково благоговейно относимся к текстам пророка Исайи, и Тот, о Ком говорится в текстах пророка Исайи, одинаково дорог и для них и для нас. Значит, только в этом суть расхождения между сегодняшними иудеями и нами, православными христианами: они ждут Того, Кто уже среди нас.

Хотя бы на бытовом уровне можно даже объяснить происхождение антисемитизма в западных областях России. Евреи, которые не обрабатывали землю, а были ремесленниками и лавочниками, были всегда чуть-чуть богаче, чем местное население, при том что было множество еврейской бедноты, которая была много беднее, чем местное население. Еврейская беднота несравнима с русской, белорусской, украинской беднотой. Это