схожу с ума, теряю чувство реальности, я лишь тянула его к себе, за очередным поцелуем, чтобы он своими губами заглушил мой крик, как мне казалось, животный и некрасивый. А Глеб не отводил глаз от моего лица. Я попыталась укрыться от его взгляда, отвернулась, но он схватил меня за подбородок, и потребовал:

— Смотри на меня.

И я открыла глаза, приподнялась на локте, хватаясь за его плечо, и потянулась к его губам. А потом смотрела, смотрела в каком-то наркотическом опьянение на наши тела, как они двигаются вместе, чувствовала, что мои ногти впиваются в кожу на его спине, но Глеб, кажется, совсем не чувствовал этой боли. Его движения были сильными, размеренными, он потянул меня за волосы, и я упала на кровать. Глаза закрыла, ощущая, как тело мелко вздрагивает, а потом его горячее дыхание на моем лице, стон мне в губы, несколько судорожных толчков, и Глеб только в последний момент перевернулся на бок, чтобы не свалиться на меня всем своим весом. Мы лежали рядом и дышали. Даже не разговаривали. Я облизывала пересохшие губы, потом подняла, показавшуюся мне ужасно тяжелой, руку, и убрала с лица волосы.

Глеб хохотнул рядом со мной.

— Что-то в этом роде я себе и представлял, — проговорил он.

Я смотрела в потолок. На него не могла смотреть, мне нужно было немного времени.

— Ты для этого взял меня с собой? — спросила я.

— Конечно, — ответил он, вроде бы удивившись. — Это должно было случиться. А в своем городе ты ведешь себя странно.

— Странно? — переспросила я, повернув голову и всё-таки взглянув на него. — Что ты имеешь в виду?

— Морозишься от меня. Я понял, что тебя нужно увезти. Подальше от родителей, — добавил он после короткой паузы. Он протянул руку и пощекотал меня в районе живота. Я, конечно же, глупо заулыбалась. А Глеб посмотрел на часы на запястье. — У меня встреча через два часа.

— Важная? — спросила я зачем-то. Хотя, знаю зачем, у меня же задание!

— Нормальная, — ответил он с некоторой иронией. На кровати сел. Несколько секунд смотрел на меня, лежащую голой на постели. Мне от его взгляда стало немного неловко, но я сдержала желание прикрыться. Пусть смотрит. Скоро он уедет, и забудет про меня. Так что, пусть смотрит.

Глеб снова протянул руку, провел пальцем по моей ноге, от колена и вверх. Внизу живота снова растеклось тепло, от одного его прикосновения. Не знаю, чем я себя выдала в этот момент, может, выражением глаз, но Глеб довольно усмехнулся. И руку убрал.

— Я первый в душ, — сказал он. — Потом ты. Нам перед встречей ещё нужно кое-куда заехать. — Он наклонился и поцеловал меня в живот.

Я улыбалась, как дурная, кивнула. Наблюдала за тем, как он голый идет в ванную.

Улыбаться я, конечно, тут же перестала. Улыбка на моем лице растаяла, мне впору было схватиться за голову, но я себя остановила. Ужасаться себе было некогда. Я с кровати поднялась, чутко прислушивалась к происходящему, дождалась, пока в ванной включился душ. Одеваться мне было некогда, поэтому я прямо в чем мать родила, кинулась в комнату, что служила в этом гостиничном номере гостиной. Там осталась большая часть нашей одежды.

Можно было ещё раз себя возненавидеть, начать себя презирать, но я присела на корточки перед грудой одежды на полу, и принялась обыскивать карманы пиджака Глеба и его брюк. Я так волновалась, что на глаза навернулись слезы. Руки тряслись, а про себя я повторяла, как скороговорку: «Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста. Пусть все будет не зря».

Во внутреннем кармане его пиджака флешка и нашлась. Иван Алексеевич был прав, выглядела она точно так, как та, что он дал мне. Я её вытащила, посмотрела на неё, не в силах поверить, что всё же нашла то, что искала, а затем кинулась к своей сумке. Дело пяти секунд — поменять одну флешку на другую, и положить подмену обратно в карман Глеба. Я сделала это, вдохнула вначале с облегчением, а потом остановилась. Подумала: а вдруг это ему навредит? Вдруг я совершаю ужасное, ужасное зло и преступление? Какими последствиями это может грозить Глебу?

У меня даже возникла сумасшедшая мысль поменять все обратно. И будь, что будет. Почему Глеб должен страдать из-за Юганова, из-за меня. Тем более из-за моего мужа? Глеб никому из нас ничего плохого не делал, он, вообще, хороший. Очень хороший. А я с ним так поступаю…

Вот только пока я раздумывала, продолжая голой стоять посреди комнаты, время моё вышло. Я услышала, как хлопнула дверь ванной, и голос Глеба:

— Наташ, ты где?

Я в испуге заметалась, потом увидела стакан и бутылку минеральной воды на столике, и в панике схватилась за них. Глеб показался в дверях спальни, влажный после душа и с полотенцем на бедрах, и на меня уставился. Что совсем не удивительно. Голая девушка глупо улыбается и крутит в руке бутылку минералки.

— Пить хочу.

Глеб хмыкнул, затем хохотнул. Направился ко мне, взгляд полон веселья и хитрости.

— Давай открою, — предложил он, подойдя совсем близко.

— Открой, — согласилась я, передавая ему бутылку. Смотрела ему прямо в глаза, как собака, не моргая, и поражаясь, откуда во мне такое бесстыдство.

Крышку на бутылке Романов свернул в одно касание, и всё не отпуская моего взгляда. Правда, потом его взгляд опустился вниз, на мою голую грудь, потом ещё ниже.

— Ты полна сюрпризов, солнышко, — проговорил он негромким, рокочущим голосом. — Мне это очень нравится.

Я отпила воды из предложенной мне бутылки, вернула ее ему.

— Теперь моя очередь в душ идти? — тихим голосом спросила я, вдруг вспомнив, с какими интонациями Кристина общается с понравившимися ей мужчинами.

— Я могу сходить второй раз, — отозвался Глеб, и вдруг подхватил мен на руки. Я взвизгнула от неожиданности, и захохотала. А он направился обратно к дверям ванной комнаты.

Из номера мы вышли только спустя сорок минут. Я улыбалась, как блаженная дурочка, как обласканная кошка, и ничего не могла с собой поделать. Пока спускались на лифте, смотрела на свое отражение в зеркале, видела горящие глаза, румянец на щеках, чувствовала, как рука Глеба сжимает мою