из-за решительных, чуть опасных ноток, незнакомых мне. Глеб рядом со мной был всегда легким, веселым, романтичным. А оказалось, что он может быть жестким, может быть несговорчивым, как с этим мужчиной в ресторане. Он ведь четко озвучивал ему какие-то условия, сроки, требования.

Я вздохнула, как-то само собой получилось.

Глеб повернул голову и посмотрел на меня. Спросил:

— О чем вздыхаешь, красавица?

А я решила сказать правду:

— У тебя непростая семья, да?

— В каком смысле?

— Твоему дедушке принадлежит завод. Обычному человеку завод принадлежать не может. Мне так кажется.

Глеб усмехнулся.

— Открою тебе секрет, ему принадлежит не один завод.

— Тем более.

— И что тебя во всем этом беспокоит?

— Ничего. Я не могу себе представить такую жизнь, поэтому беспокоить меня в этом, мало что может.

— Интересная логика.

«Я думаю о том, что ты уедешь через несколько дней, и мы больше никогда не увидимся», — проговорила я про себя истинную причину моих пространных рассуждений. — «Потому что у тебя дедушка «владелец заводов, газет, пароходов», ты его достойный представитель, а я… Я живу в маленьком городке, и никогда из него, скорее всего, никуда не переберусь. И наши жизни — как масло и вода, никогда не перемешаются».

Мне надо наслаждаться отведенными мне моментами. Вот вывод, который я сделала. Теми, что мне остались. Этот день, ночь — а завтра я вернусь в свою жизнь. Подумала добавить: в которой нет места Глебу Романову, но получается наоборот.

Это мне нет места в его жизни. Я слишком бесперспективна. Именно об этом мне говорил адмирал, а я не сразу поняла. Зато теперь всё увидела своими глазами.

Глава 9

Вечер мы провели в компании Вадима и Яны. Наверное, в лучшем ночном клубе-ресторане, в котором мне доводилось раньше бывать. Сияющий огнями особняк с просторными залами, ресторанным и залом для развлечений. Караоке, танцы, какие-то интимные закоулки с мягкими диванами и приглушенным светом. Открытая терраса, на которую можно выйти и полюбоваться огнями ночного города, отблеском луны на речной воде, ощутить теплый ветер с реки, при этом чувствуя себя особенной, ночной сверкающей в ночи звездочкой.

Меня обуревали совершенно противоречивые чувства. Умом я понимала, что моё воодушевление — притворство, самообман, что завтра, при свете дня, мне станет и стыдно за себя, и обидно за то, что я себя обманывала, сама себе позволила обманываться, но в эти минуты мне было так хорошо. Как уже давно не было. Мне было легко, я веселилась, смеялась, и даже на пошловатые высказывания Вадима, его неуместные шуточки, и вечно скучающее выражение милого личика его подружки, почти не замечала. Мы с Глебом танцевали, даже в караоке пели, чего я, признаться, обычно избегаю, потому что стесняюсь. Но этой ночью можно было всё. Я чувствовала себя счастливой, легкой и безумно привлекательной. А всё потому, что Глеб смотрел на меня с восторгом и удовольствием. Женщине всегда лестно и приятно, когда любимый мужчина ею восторгается. Когда она понимает, что в его глазах красива и желанна.

Я давно не испытывала ничего подобного. Моя жизнь уже достаточно долгое время прозаична и подчинена определенным правилам и устоям. И ни одного шага в сторону не сделать, потому что тебя не поймут, а, скорее всего, тут же осудят.

— Мне нравится, как ты танцуешь, — сказал Глеб, когда я вернулась за стол с танцпола. Я села рядом с ним, и как-то машинально потянулась к нему, получила крепкий поцелуй в губы. Он смотрел мне в глаза, и я видела, что он искренен, улыбался довольно, но смотрел немного пытливо.

— Я так давно не танцевала, — призналась я, допивая шампанское из бокала. И выпалила, на выдохе: — Сто лет никуда не выходили!

— С кем? — переспросил Глеб, а мой мозг вдруг словно молнией пронзило. Было ощущение, что я попалась на какой-то абсолютной глупости. Я испугалась, растерялась, но повезло, что голову кружило шампанское, и банального ужаса в моём взгляде, по всей видимости, не проскользнуло.

— С подружками, — сказала я, и осторожно выдохнула, когда Глеб спокойно кивнул.

— Подружки — это хорошо. У тебя много подруг?

— Не так чтобы очень, — проговорила я, наблюдая, как Вадим с Яной целуются, сидя напротив нас. Этих двоих, кажется, вообще, ничего и никто не смущал. — Я с Кристиной дружу, — призналась я Глебу.

— С Кристиной? Женщина, которая поёт? — Он усмехнулся.

— Она девушка, — поправила я его, а потом прильнула к его плечу. Не знаю зачем, просто порыв. Меня время от времени накрывала мысль о том, что уже завтра его в моей жизни не будет. Или послезавтра. Времени все равно катастрофически мало.

Неужели я влюбилась? Я на Глеба посмотрела, и сама себе твердо сказала: быть такого не может. Слишком мало времени прошло. Мы, можно сказать, с ним не знакомы.

Я плохо знала его, как человека, ничего не знала о его жизни, даже не была уверена, что его никто не ждет в Москве. Но зато тонула в его глазах, в его руках, таяла в его объятиях, чего ощущала, кажется, никогда и ни с кем. Это не было похоже на банальную влюбленность или симпатию, не знаю, почему я так отреагировала именно на этого мужчину. Но на глубоком, интуитивном уровне чувствовала, как он близок мне. Точнее, мне хотелось, чтобы он был мне близок. А я ему.

В какой-то момент я подумала о том, что веду себя, как Яна. Не думаю об окружающих, о последствиях, позволяю обнимать и целовать себя на людях, сама льну к мужчине и не осуждаю себя за это. Осуждению нет места в моём сознании.

Меня будто отпустили на волю из плена. Несколько лет я прожила в своем маленьком городке, где едва ли не каждый встречный знал, кому я прихожусь супругой и к какой семье имею отношение. А свекровь не уставала твердить о том, как я должна себя вести, о правилах приличия, будто это я их нарушала, а не её любимый сын. А оказавшись в большом городе, я словно глотнула свежего воздуха, и всеми нервными окончаниями наслаждалась