довольно резко себе ответила: «Эгоистка». Но фантазия никуда не делась. Мне было грустно, и хотелось отдушины. В лице Глеба.

Да ещё сотрудники посматривали на меня с любопытством, наверняка, все были в курсе, что ночью я отсутствовала, а потом вдруг появилась, и теперь всем было интересно узнать, где я была. Почему не работала. Хитрецов ни на одной работе не любят, а особенно тех, кто не работает, где-то отсиживается, занимается своими делами, а потом зарплату получает. Теперь ещё и за это я ощущала стойкое чувство вины.

В город я возвращалась автобусом. Остановка находилась не так уж и далеко от турбазы, но мало кто из сотрудников ею пользовался, особенно в осеннее и зимнее время. Автобус зачастую опаздывал, где-то задерживался, и стоять на пустынной дороге и всматриваться в горизонт, в ожидании него, никому не нравилось. А мне сегодня как раз и захотелось одиночества. Я сидела на кособокой скамейке, смотрела на лес на пригорке, слушала пение птиц, природа вокруг была шикарная, но ни одной живой души поблизости, поэтому даже щебетание птиц в какую-то секунду могло показаться несколько подозрительным и даже зловещим.

Автобус опоздал на пятнадцать минут, но меня это мало взволновало. Я села на свободное место у окна, вдруг поймала себя на том, что тру безымянный палец, на котором так привычно несколько лет носила обручальное кольцо.

Поняла, что боюсь встречи с мужем. Хорошо, если бы Андрея, по моему возвращению, дома уже не было. Ему же надо на работу? Надо. Вот и пусть…

— Наталья!

Этот довольно дерзкий, хозяйский окрик отвлек меня от напряженных мыслей. Я уже направлялась к своему дому, успев приехать в город, и, с пересадкой, добраться до своей остановки. Впереди уже был мой дом, я видела подъезд, и с всевозрастающей тревогой раздумывала о том, как сейчас встречусь с Андреем. Посмотрю ему в глаза. А тут меня окрикнули.

Я машинально обернулась на голос, окинула взглядом близлежащую улицу, и увидела темный внедорожник. На душе стало ещё тоскливее, потому что из-за опущенного стекла задней двери на меня с насмешкой смотрел Юганов-старший. Рядом с автомобилем стоял бравый молодец с суровой физиономией, видимо, выступающий в роли водителя, охранника, и, вообще, «принеси-подай-настучи по башке».

— Здравствуй, Наталья, — в легкой издевательской манере продолжил Иван Алексеевич, разглядывая меня так, будто ждал, что я перед ним стриптиз танцевать начну.

Я невольно оглянулась за своё плечо, посмотрела на дверь подъезда, до которой так и не добралась, затем снова повернулась к Юганову, даже сделала к его автомобилю пару маленьких шагов. Кивнула в ответ.

— Здравствуйте.

— Что-то ты домой не торопишься с работы, — усмехнулся Иван Алексеевич. — Полчаса тебя уже ждем. А мои полчаса, знаешь ли, дорого стоят.

— Позвонили бы, — буркнула я вместо оправдания.

— Ах ты, умница какая, — качнул головой свет очей нашего городка. — А мы и позвонили, но у тебя телефон выключен.

Ах да, я еще с вечера его выключила, а включить забыла. Опрометчиво, между прочим.

Я стояла пред очами Ивана Алексеевича, как школьница перед директором школы. Глаза вниз опустила. Но не потому что было стыдно, а потому что от его лощёной физиономии начало откровенно подташнивать. А сбежать я не могла. Не осмелилась бы.

— Не стой столбом, — прокомментировал Иван Алексеевич выбранную мною линию поведения. — Садись в машину.

— Зачем?

— Расскажешь мне что-нибудь интересное, — хмыкнул Юганов-старший. — Не виделись давненько, соскучился я.

Я вздохнула. На меня ещё и охранник таращился напряженным взглядом исподлобья. Под этим самым взглядом мне пришлось автомобиль обойти, для меня открыли заднюю дверь, и я села на высокое сидение. Оказалась рядом с Югановым, с глазу на глаз, в полумраке салона автомобиля. И в тишине. Потому что Иван Алексеевич принялся меня снова разглядывать, а мне в голову не приходило, что я могу ему сказать.

— Как дела? — спросил он.

Я аккуратно пожала плечами.

— Всё хорошо.

— Что-то ты невеселая.

— У меня была ночная смена, я устала.

— Ну-ну, — проговорил он с такой интонацией, что я поневоле вскинула на него испуганный взгляд. И на мою душу тут же опустилась бетонная плита, осознания того, что Юганов-старший отлично знает, что ночью меня на рабочем месте не было.

Лихорадочные, перепуганные мысли необходимо было утихомирить. Я попыталась сделать глубокий вдох, и усилием воли остановила свои руки, которые принялись нервно теребить ремень сумки. И тут мне стало противно из-за того, что я, оказывается, боюсь этого человека. Что он заставляет меня, да и других людей, совершать поступки, за которые потом стыдно, на которые, в обыденной своей жизни, не решишься.

— Иван Алексеевич, я сделала то, о чем мы с вами договаривались. — Я голову подняла, заставила себя взглянуть на него в открытую.

— Серьёзно?

Я спокойно кивнула.

— Да. Вы просили подменить флешку, я это сделала. И даже была свидетелем того, как Глеб передал её другому человеку, как я понимаю, аудитору. Так что, вам не о чем переживать.

— И когда это случилось?

— Вчера. В Нижнем Новгороде. — Я решила не скрывать детали, чтобы добавить достоверности своим словам.

Юганов-старший все ещё не отводил ехидного взгляда от моего лица, неприятно усмехался, но затем удовлетворенно хмыкнул. Мне даже показалось, что он вот-вот потрет ладони друг о дружку, в предвкушении какой-то прибыли или радости от свершившегося.

— Это очень хорошие новости, Наталья, — проговорил он, с каким-то незнакомым мне воркованием. Кстати, весьма неприятные звуки, от которых у меня мороз по коже пошел. — Не могу не признать твоих заслуг.

— Перед кем? — невесело поинтересовалась я.

— Передо мной. И перед жителями этого города, — рассмеялся Юганов.

Я едва слышно фыркнула.

— Мне кажется, вы слишком преувеличиваете свои заслуги перед городом, Иван Алексеевич.

— Ты так думаешь? Считаешь, что если вместо меня приедут управлять москвичи, они хоть иногда будут задумываться о нуждах города? А я свой город люблю. Благотворительностью занимаюсь, школу ремонтирую, сады детские. Фонтан вот поставили на площади. Видела фонтан-то?

— Видела, — безрадостно отозвалась я.

— Во-от. — Юганов вскинул указательный палец. — А это всё, знаешь ли, денежки. А денежки лишние откуда берутся? Потому