Спускаясь с горы, я услышал еще одно сообщениепо радио. Исходя из сказанного диктором Ангелы Ада действительно направились кБейсс Лейк, и, стало быть, на носу большие неприятности. В сводке был упомянуттакже детектив из Лос-Анджелеса, застреливший одного из подозреваемых,вызванных на допрос по поводу изнасилования его дочери, случившегося за день доописываемых событий. Детектив не смог вынести вида этого человека, котороговели через холл полицейского участка. Это было слишком тяжелым испытанием длянего. Внезапно отец девушки потерял над собой контроль и расстрелялподозреваемого в упор. Говорили, что раненый был одним из Ангелов Ада, игазеты, продававшиеся в Бейсс Лейк тем днем, пестрели заголовками: «АНГЕЛ АДАЗАСТРЕЛЕН В ХОДЕ РАССЛЕДОВАНИЯ ДЕЛА ПО ИЗНАСИЛОВАНИЮ». (Выживший подозреваемыйоказался обычным дезертиром, которому был двадцать один год от роду. Вскоревыяснилась его полная непричастность к Ангелам, а также к изнасилованию дочеридетектива… она продавала поваренные книги, переходя со своим товаром от двери кдвери, и ее силой затащили в один дом, в который, как стало известно, частонаведывались гонщики и всякие отморозки из числа шоферюг-лихачей. Детектив судяпо всему совсем обезумел и подстрелил не того, кого следовало бы; позже онсослался на временное помешательство и был оправдан по всем пунктам обвинениялос-анджелесским судом присяжных. Прессе, тем не менее, понадобилось несколькодней, чтобы отделить агнцев от козлищ, т.е. расстрел насильника – от АнгеловАда. Но до этого святого момента тон газетных заголовков только подливал маслав огонь. Самыми «мощными» были рассказы о Лаконии, плюс та история в Life,радиосообщения и все прогнозы и предсказания ежедневной прессы, полные страха идурных предчувствий… Получался неплохой костерок, в который подбросили еще иизнасилование Ангелом Ада в Лос-Анджелесе, – и все это к услугам газет,выходивших 3 июля.

При всех этих взрывоопасных составляющихтекущего момента я не чувствовал лично за собой никакой вины и не считал себязлобным распространителем слухов, когда наконец мне удалось связаться из БейссЛейк с Вашингтоном и начать передавать информацию о том, что должно былопроизойти.

Я стоял в стеклянной телефонной будке в центрегородка – маленькое почтовое отделение, большая бакалейная лавка, бар и верандадля распития коктейлей на открытом воздухе, еще несколько других живописныхзданий из красного калифорнийского дерева, казавшихся такими пожароопасными.Пока я говорил, подъехал Дон Мор на своем байке, прорвавшись через заграждениеблагодаря своим пресс-удостоверениям, и стал показывать мне знаками, что емунадо срочно позвонить в Tribune. Мой редактор в Вашингтоне сказал мне, как и ккакому сроку сдать материал, но я не собирался этого делать, пока беспорядки непокатятся по проторенной дорожке, подчиняясь заложенной в них силе, пока небудет причинен серьезный ущерб и людям, и имуществу… а так, до этого, я долженбыл бы отправить по телеграфу не более чем художественные вариации на темусобытий, разработанные по схеме стандартной новостной объявы: Кто, Что, Когда,Где и Почему.

Я все еще терзал телефон, когда увидел, как кМору подошел верзила с ежиком на голове и пистолетом в кобуре, и потребовал,чтобы он убрался из города. Многое из происходившего там я не услышал, нозаметил, что Мор, словно заправский фокусник, вытаскивает пачку удостоверений иперебирает ее, точно карточный шулер, тасующий колоду с краплеными картами. Японял, что ему действительно нужен телефон, поэтому быстро согласился с моимчеловеком в Вашингтоне по поводу того, что первично, а что вторично, и повесилтрубку. Мор немедленно занял место в будке, предоставив мне разбираться ссобравшейся толпой.

К счастью, мой костюм можно было поопределению назвать чрезвычайно ублюдочным. Я был одет в «левайсы», сапоги«веллингтон» от Л.Л.Бин в Мэйне, и пастушью куртку из Монтаны поверх белойтеннисной майки. Стриженый ежиком начальник поинтересовался, что я за птица. Япротянул ему свое удостоверение и спросил, а зачем у него в кобуре такаябольшая пушка. «Сам знаешь зачем, – ответил он. – Первому же из этихсукиных сынов, который что-нибудь вякнет в мой адрес, я прострелю брюхо. Этоединственный язык, который они понимают». Он кивнул в сторону Мора, торчавшегов телефонной будке, и по его тону я понял, что все сказанное касается и менялично «ежик» не делал для меня никакого почетного исключения. Я разглядел, чтоего пушкой был короткоствольный Магнум. 357 от «Смит и Вессон». Достаточномощная дура, чтобы изрядно изрешетить бензобак «B.S.A.» Мора, но правда не нарасстоянии вытянутой руки. Вообще ствол мочит на любом расстоянии – до стаярдов и гораздо дальше, – если за дело брался человек, который доскональнознал подобную игрушку. Парень носил его в кобуре, похожей на полицейскую, наремне, поддерживавшим его штаны цвета хаки. Кобура болталась, пожалуй, чересчурвысоко на правом бедре, и «ежик» лишь с превеликим трудом мог извлечь оттудасвою пушку, делая при этом довольно неуклюжие движения. Но он настолько гордилсясвоим оружием, – его просто распирало от сознания собственнойзначимости, – что и к гадалке ходить не надо было … он, не раздумывая,может устроить настоящее побоище, если начнет размахивать своим Магнумом у всехпод носом.

Я спросил молодца, а не он ли помощник шерифа.

– Нет, я работаю на мистераУильямса, – ответил урел, все еще изучая мое удостоверение. Затем оноторвался от документа и поднял на меня глаза. – А ты-то что делаешь здесьс этой мотоциклетной кодлой?

Я объяснил ему, что оказался в этих краяхединственным журналистом, который честно пытается выполнить свою повседневнуюработу. Он одобрительно кивнул, все еще нежно поглаживая мою визитную карточку.Я сказал, что он может оставить ее себе, и судя по всему это предложениепришлось ему по душе. Он небрежно уронил ее в карман своей рубашки защитногоцвета, затем засунул большие пальцы за ремень и спросил, что же меняинтересует. Тон, которым был задан этот вопрос, подразумевал, что в моемраспоряжении всего-навсего каких-то несчастных 60 секунд – за это время ядолжен был разжиться хоть каким-нибудь ярким сюжетом.

Я пожал плечами.

– Ох, да я и сам не знаю. Я просто думал,что поброжу здесь немного – глядишь, и напишу чего-нибудь эдакое.

Он многозначительно хихикнул.

– Да ну? Что ж, тогда можешь написать,что мы готовы к их приезду. И у нас для них припасено все, о чем они такмечтают.