– Да, я так считаю, – тихо ответил Пуаро. – И не простосчитаю, а совершенно в этом уверен, Гастингс.

– Доказать это можно только одним способом, – осторожносказал я. – С помощью эксгумации.

Пуаро кивнул.

– Значит, таков наш следующий шаг?

– Я должен действовать очень осмотрительно, мой друг.

– Почему?

– Потому что, – его голос упал до шепота, – я опасаюсьвторой трагедии.

– Вы хотите сказать…

– Я боюсь, Гастингс. Боюсь. И на этом остановимся.

На следующее утро нам принесли записку. Почерк был слабым,неуверенным, строки ползли наверх.

«Дорогой мистер Пуаро!

Элен сказала мне, что вы вчера побывали в „Литлгрин-хаусе“.Вы меня очень обяжете, если навестите в любое удобное для вас время сегодня.

Искренне ваша,

Вильгельмина Лоусон».

– Значит, она тоже здесь, – заметил я.

– Да.

– Интересно, зачем она явилась?

– Не думаю, чтобы ею двигал некий злой умысел, – улыбнулсяПуаро. – Не забывайте, дом-то все-таки принадлежит ей.

– Да, конечно. Вы знаете, Пуаро, самое неприятное в этойнашей игре, что любой поступок легко может быть истолкован с самой худшейстороны.

– Я и сам, по правде говоря, чересчур увлекся вашимлозунгом: «Подозревай каждого».

– И сейчас еще не остыли?

– Нет, сейчас, пожалуй, остыл. Сейчас я подозреваю одноопределенное лицо.

– Кого именно?

– Поскольку пока это только подозрение и доказательств несуществует, я должен предоставить вам возможность высказать соображения поэтому поводу, Гастингс. И не пренебрегайте психологией – это очень важныйаспект. Характер убийства всегда отражает темперамент убийцы и потому являетсяосновной уликой.

– Я не могу принимать во внимание характер преступника, еслине знаю, кто он.

– Нет-нет, вы не обратили внимание на сказанное мною. Есливы как следует поразмыслите над характером, именно над характером убийства, высразу поймете, кто убийца!

– А вы и вправду знаете, Пуаро? – с любопытством спросил я.

– Не могу сказать, что знаю, ведь у меня нет доказательств.Поэтому сейчас мне больше не о чем и говорить. Но я совершенно уверен, да, другмой, совершенно уверен.

– В таком случае, – засмеялся я, – берегитесь, чтобы он нерасправился с вами! Это было бы трагедией!

Пуаро чуть съежился. Он не любил шутить на эту тему.

– Вы правы. Я должен быть осторожен, чрезвычайно осторожен,– пробормотал он.

– Вам следует надеть кольчугу, – дразнил его я. – И завестираба, который проверял бы, не подсыпан ли вам в тарелку яд. А еще лучше иметьпод рукой отряд телохранителей!

– Merci, Гастингс, я, пожалуй, положусь на собственныйразум.

Затем он написал записку мисс Лоусон, пообещав зайти в«Литлгрин-хаус» в одиннадцать часов.

Позавтракав, мы вышли на площадь. Было четвертьодиннадцатого, стояло жаркое сонное утро.

Я засмотрелся на витрину антикварной лавки, где былвыставлен гарнитур чудных хепплуайтских стульев, как вдруг кто-то, пребольноткнув меня под ребро, визгливым голоском произнес: «Привет!»

Я возмущенно обернулся и оказался лицом к лицу с миссПибоди. В руке у нее был огромный остроконечный зонт, которым она меня иуколола.

По-видимому ничуть не подозревая о причиненной мне боли, онас удовлетворением заметила:

– Ха! Я так и думала, что это вы. Я нечасто ошибаюсь.

– Доброе утро! – довольно сдержанно отозвался я. – Чем могубыть полезным?

– Расскажите мне, как идут дела у вашего приятеля с егокнигой о генерале Аранделле.

– Он еще за нее не принимался, – сказал я.

Мисс Пибоди засмеялась неслышным, но явно довольным смехом.Она тряслась, как желе. Закончив смеяться, она заметила:

– Не думаю, что он когда-нибудь за нее примется.

– Значит, вы нас разоблачили? – улыбнулся я.

– За кого вы меня принимаете? За дуру? – спросила миссПибоди. – Я сразу поняла, зачем явился ваш дошлый приятель. Хотел, чтобы яразговорилась. Что ж, я не возражаю. Я люблю поговорить. В наше время трудноотыскать слушателя. Я получила большое удовольствие от той беседы.

И, прищурив глаз, спросила:

– К чему, собственно, он все это затеял? Что ему нужно быловыведать?

Не успел я придумать, что отвечу ей, как к нам подошелПуаро. Он с empessemant поклонился мисс Пибоди.

– Доброе утро, мадемуазель. Очень рад нашей встрече.

– Доброе утро, – откликнулась мисс Пибоди. – В какой роли выпредстанете перед нами сегодня?

– Быстро же вы меня разгадали, – улыбнулся Пуаро.

– А что тут было сложного? Не так уж много в наших краяхтаких птиц, как вы. Только не знаю, хорошо это или плохо. Трудно сказать.

– Я бы предпочел остаться единственным экземпляром,мадемуазель.

– И вам это удается, – сухо заметила мисс Пибоди. – Атеперь, мистер Пуаро, поскольку на днях я выложила вам все сплетни, коими выинтересовались, наступила моя очередь задавать вопросы. В чем дело? Что у настут случилось?

– Вы задаете вопрос, на который, наверно, уже знаете ответ?

– Ничего я не знаю. – Она бросила на него проницательныйвзгляд. – Эта история с завещанием? Или что-то еще? Собираетесь выкопать Эмили?

Пуаро ничего не ответил.

Мисс Пибоди важно кивнула головой, словно услышала ответ.

– Часто пыталась представить… – вдруг сказала она, – какиечувства испытывает… Читая газеты, нет-нет да и подумаешь: а не доведется ливыкапывать кого-либо в Маркет-Бейсинге… Вот уж в голову не приходило, что этимкем-либо может оказаться Эмили Аранделл…

Она впилась взглядом в Пуаро.

– Вряд ли ей это понравилось бы. Вы ведь, наверное, об этомуже думали?