– Да, думал.

– Я так и поняла – не дурак же вы, в самом деле. И неособенно назойливы.

– Благодарю вас, мадемуазель, – поклонился Пуаро.

– Хотя, взглянув на ваши усы, очень многие не согласились быс моим мнением. На что вам такие усы? Вам они нравятся?

Я отвернулся, содрогаясь от смеха.

– В Англии к усам относятся без должного почтения, –отозвался Пуаро, любовно разглаживая свои холеные усы.

– Смешно! – заявила мисс Пибоди. – Я знавала женщину, укоторой был зоб, и она им страшно гордилась. Трудно поверить, но это – чистаяправда. Да, счастлив тот, кто доволен тем, чем его наградил господь. Чащебывает наоборот.

Покачав головой, она вздохнула.

– Вот уж никогда не думала, что в нашей глуши можетпроизойти убийство. – И снова впилась взглядом в Пуаро. – Кто из них этосделал, а?

– Я что, должен прокричать это имя прямо здесь, на улице?

– Скорей всего, вы не знаете. Или знаете? Что ж, дурнаянаследственность – дело нешуточное. Интересно, миссис Варли отравила-таки тогдасвоего первого мужа? Неплохо бы знать.

– Вы верите в наследственность?

– Хорошо бы, если это был Таниос, – вдруг неожиданно заявиламисс Пибоди. – Лучше уж посторонний! Впрочем, лучше, хуже – что теперьрассуждать! Ладно, пойду. Вижу, из вас не выудить ничего интересного… Кстати,кто вас просил этим всем заниматься?

– Покойница, мадемуазель, – мрачно отозвался Пуаро.

Услышав это, мисс Пибоди почему-то вдруг расхохоталась (изпесни слова не выкинешь). Но, быстро спохватившись, сказала:

– Извините меня. Это было так похоже на Изабел Трипп – вот ивсе. Кошмарное создание! Правда, Джулия еще хуже. Все строит из себя девочку.Мне никогда не нравились эти платья с оборочками, тоже мне юная овечка! Всегохорошего. Видели доктора Грейнджера?

– Мадемуазель, мне придется свести с вами счеты. Вы выдалимой секрет.

Мисс Пибоди не отказала себе в удовольствии еще разрасхохотаться.

– Ну и простофили же эти мужчины! Он спокойненько проглотилвсе ваши россказни. А уж как разозлился, когда я выложила ему правду! Так иушел, фыркая от ярости. Он вас ищет.

– Уже нашел. Еще вчера вечером.

– Ой, как жаль, что меня там не было!

– Очень жаль, мадемуазель, – галантно подтвердил Пуаро.

Мисс Пибоди рассмеялась и вразвалочку побрела дальше.

– До свидания, молодой человек, – небрежно бросила она мнечерез плечо. – Не вздумайте покупать эти стулья. Наверняка подделка.

И пошла, смеясь густым, сочным баском.

– Очень умная старуха, – заметил Пуаро.

– Несмотря на то, что не отдала должное вашим усам?

– Вкус – это одно, – холодно заметил Пуаро, – а мозги –другое.

Мы вошли в лавку и провели там двадцать приятных минут,разглядывая выставленные на продажу вещи, но покупать ничего не стали и,довольные собой, зашагали в направлении «Литлгрин-хауса».

Нас впустила и провела в гостиную Элен. Ее щеки на этот разпылали ярче обычного. Наконец послышались шаги сверху, и в комнату вошла миссЛоусон. Она запыхалась и, казалось, была чем-то взволнована. На голове у неебыл шелковый платок.

– Надеюсь, вы извините мой вид, мосье Пуаро. Я просматривалашкафы – столько вещей! – старые люди любят собирать всякую мелочь, – боюсь, чтои дорогая наша мисс Аранделл не была исключением – после уборки столько пыли вволосах – просто удивительно, сколько у людей всего скапливается, – яобнаружила две дюжины игольниц – целых две дюжины.

– Вы хотите сказать, что мисс Аранделл купила две дюжиныигольниц?

– Да, убрала и позабыла про них – и, разумеется, все иголкизаржавели – такая жалость. Она имела обыкновение дарить их горничным наРождество.

– Она была такой забывчивой?

– Очень. Вечно не помнила, куда что клала. Как собака,которая прячет кость, а потом не может ее найти. Я ей всегда говорила, чтонужно сказать: «Черт, черт, поиграй и отдай!»

Она засмеялась и, вытащив из кармана маленький носовойплаточек, вдруг принялась шмыгать носом.

– О господи, – слезливо сказала она. – Так стыдно смеятьсяздесь.

– Вы слишком чувствительны, – заметил Пуаро. – Чересчурблизко принимаете все к сердцу.

– Помнится, мне и матушка моя так говорила, мосье Пуаро. «Тычересчур близко принимаешь все к сердцу, Мина», – часто слышала я от нее.Большой недостаток, мосье Пуаро, иметь такое чувствительное сердце. Особеннокогда самой приходится зарабатывать себе на жизнь.

– Совершенно верно. Но теперь все это уже в прошлом. Высейчас сама себе хозяйка. Можете наслаждаться жизнью, путешествовать, теперьвам не о чем беспокоиться, не о чем тревожиться.

– Надеюсь, что это действительно так, – с сомнением в голосеоткликнулась мисс Лоусон.

– Уверяю вас, что это именно так. Вернемся к забывчивостимисс Аранделл. Теперь я понимаю, почему я так поздно получил ее письмо.

Он рассказал, как обнаружилось письмо. На щеках у миссЛоусон запылало по красному пятну.

– Элен должна была сказать мне. Отправить вам письмо, непредупредив меня, – какая дерзость! Ей следовало сначала спросить меня.Неслыханная дерзость! И ни слова мне! Какой позор!

– Дражайшая мисс Лоусон, я уверен, что Эленруководствовалась лучшими побуждениями.

– И тем не менее все это очень странно! Очень странно! Чтобыслуги позволяли себе подобные вольности! Элен следовало бы помнить, что теперьхозяйка дома я!

Она величаво выпрямилась.

– Элен была очень предана своей прежней хозяйке, не так ли?– спросил Пуаро.

– Да, пожалуй, но это не меняет положения вещей. Она обязанабыла поставить меня в известность!

– Главное – что письмо попало ко мне, – заметил Пуаро.

– О, я согласна, что после драки кулаками не машут, но темне менее Элен должна зарубить себе на носу, что впредь ей следует обо всемспрашивать меня.

Она умолкла, пятна на щеках разгорелись еще ярче.

Немного подождав, Пуаро спросил:

– Вы хотели видеть меня сегодня? Чем я могу быть вамполезен?