– Вы уверены, что это была Тереза?

– О господи, конечно, да.

– Это не могла быть миссис Таниос или, например, одна изгорничных?

– О нет. Это была Тереза.

Мисс Лоусон покачала головой несколько раз и пробормотала:

– О господи, господи.

Пуаро не спускал с нее взгляда, который был мне не оченьпонятен.

– Позвольте мне провести эксперимент, – вдруг сказал он. –Давайте поднимемся наверх и попытаемся восстановить этот небольшой эпизод.

– Восстановить? О, я не знаю… Я хочу сказать, что я нечетковидела…

– Я вам помогу, – сказал властным тоном Пуаро.

Слегка возбужденная, мисс Лоусон повела нас наверх.

– Не знаю, прибрано ли у меня в комнате… Столько дел… Тоодно, то другое… – неразборчиво бормотала она.

В комнате в самом деле царил хаос – очевидно, результатчистки шкафов. Как всегда очень сбивчиво, мисс Лоусон наконец объяснила нам,где она лежала в ту ночь, и Пуаро лично убедился, что в зеркале действительноотражается часть лестницы.

– А теперь, мадемуазель, – предложил он, – будьте любезнывыйти и воспроизвести то, что вы тогда видели.

Мисс Лоусон, все еще бормоча: «О господи», бросиласьисполнять его просьбу. Пуаро на этот раз был в роли зрителя.

Когда представление было завершено, он вышел на площадку испросил, какая лампочка в ту ночь оставалась включенной.

– Вот эта. Как раз перед дверью мисс Аранделл.

Пуаро подошел, отвинтил лампочку и осмотрел ее.

– Сороковаттная. Довольно тусклая.

– Да, ее включали только для того, чтобы в коридоре было несовсем темно.

Пуаро вернулся на площадку лестницы.

– Извините меня, мадемуазель, но свет был настолько тусклым,да еще если принять во внимание, куда падала тень, то вряд ли вы были способныразглядеть, кто находился на лестнице. Вы уверены, что это была мисс ТерезаАранделл? Может, вы просто видели чью-то женскую фигуру в халате?

– О чем вы говорите, мосье Пуаро? – возмутилась мисс Лоусон.– У меня нет никаких сомнений. Мне ли не знать, как выглядит Тереза. Это былаона. Ее темный халат, и эта огромная блестящая брошь с ее же инициалами – яотчетливо их видела.

– Значит, сомнения отпадают. Вы видели инициалы?

– Да. Т. А. Я знаю брошь. Тереза часто ее носит. О да, ямогу поклясться, что это была Тереза, и не отступлюсь от своих слов, если этобудет необходимо.

В ее словах была такая решительность и твердость, каких мыеще ни разу за ней не замечали.

Пуаро смотрел на нее, и снова в его взгляде было что-тонеобычное. Какая-то отчужденность, сомнение, и вместе с тем было ясно, что онпришел к некоему выводу.

– Значит, вы готовы поклясться, да? – спросил он.

– Если… Если в том есть необходимость. Но разве в этом естьнеобходимость?

Снова Пуаро окинул ее оценивающим взглядом.

– Это будет зависеть от результатов эксгумации, – сказал он.

– Экс… Эксгумации?

Пуаро пришлось поддержать мисс Лоусон под руку, ибо онапришла в такое волнение, что чуть не скатилась с лестницы.

– О господи, как это неприятно! Но я не сомневаюсь, чтородственники решительно этому воспротивятся.

– Возможно.

– Я совершенно уверена, что они не захотят даже слышать обэтом.

– Да, но может прийти приказ из Скотленд-Ярда.

– Но почему, мосье Пуаро, почему? Не то, что… Не то, что…

– Не то что, мадемуазель?

– Неужто случилось нечто плохое?

– А вы полагаете, что нет?

– Конечно нет. И не могло. Я хочу сказать, что доктор, исиделка, и все прочее…

– Не расстраивайтесь, – пытался успокоить ее Пуаро.

– Но я не могу не расстраиваться. Бедная мисс Аранделл! НоТерезы даже не было здесь в доме, когда она умерла.

– Да, Тереза уехала в понедельник, за неделю до того, какмисс Аранделл заболела, не так ли?

– Рано утром. Поэтому, как вы понимаете, она не могла иметьникакого отношения к смерти мисс Аранделл.

– Будем надеяться, что нет, – отозвался Пуаро.

– О господи! – Мисс Лоусон стиснула руки. – Страх-то какой!Никогда не испытывала ничего подобного! Ей-богу, у меня просто голова идеткругом!

Пуаро посмотрел на часы.

– Нам пора. Мы возвращаемся в Лондон. А вы, мадемуазель, ещенекоторое время побудете здесь?

– Нет… Нет. Я еще не решила. Я тоже сегодня вернусь в город.Я приехала всего лишь на ночь… Привести вещи в порядок.

– Понятно. Всего хорошего, мадемуазель, и простите, если ячем-нибудь вас огорчил.

– О, мистер Пуаро! Огорчили меня? Да я чувствую себясовершенно разбитой! О господи! Сколько зла в этом мире! Сколько зла!

Твердо взяв ее за руку, Пуаро прервал ее сетования:

– Вы совершенно правы. Так? Вы по-прежнему готовыпоклясться, что видели на лестнице Терезу Аранделл в ночь на пасхальныйпонедельник, когда были закрыты все банки?

– О да, я готова поклясться.

– И что видели ореол вокруг головы мисс Аранделл во времясеанса – тоже?

У мисс Лоусон отвисла челюсть.

– О, мосье Пуаро, не надо шутить над такими вещами.

– Я не шучу. Я настроен абсолютно серьезно.

– Это было не совсем сияние, – с достоинством объяснила миссЛоусон. – Это было скорее похоже на начало материализации. Возникла лента изкакого-то светящегося материала. По-моему, она начала складываться в чье-толицо.

– Исключительно интересно. Au revoir, мадемуазель, и,пожалуйста, никому ни слова об этом.

– Конечно… Конечно… У меня даже в мыслях не было…

Последнее, что мне запомнилось, это по-овечьи кроткое лицомисс Лоусон, которая, стоя на крыльце, смотрела нам вслед.

Не успели мы выйти из дома, как настроение у Пуаропеременилось. Лицо у него стало мрачным и решительным.