Он взял стул и, поставив напротив кресла, присел в двух шагах от бывшей подчиненной.

– При большом желании можно найти оправдание любой подлости, – с обидой произнесла Зарина.

– Не говори того, о чем придется сожалеть, девочка моя.

– Далемир, не называй меня так. Только мой отец имел на это право. Именно сейчас я особо остро ощущаю, насколько мне его не хватает.

Черкасский очень старался выглядеть невозмутимым.

– Я всегда говорил, что наша служба не позволяет относиться к людям по-человечески.

– Это касалось врагов, а я в чем провинилась?

– Ты скрыла важную информацию. Иногда молчание сродни предательству.

– Даже так? И что же я скрыла? – Зарина от переполнявших ее эмоций цепко ухватилась за подлокотники.

– Свою причастность к возможной гибели государя.

– То есть ты решил, что я – глава заговора?! – Ее глаза увеличились почти вдвое. – Ты знаешь меня много лет, практически воспитал меня – и ты мог ТАКОЕ подумать? Воистину, тот, кто в каждом видит врага, только их и находит. И чем же мне лично не угодил дядя, находящийся за тридевять земель?

– Не надо передергивать, Зарина. Думаю, поделись ты своим секретом раньше…

– Каким еще секретом?! – не сдавалась пленница.

– Не хочешь говорить? Ладно, сам скажу. А начну с гибели твоих родителей. Помнишь, ты обмолвилась государю, что за гибелью Ружинских стоит Деян?

– Да, поэтому и хотела прикончить его лично. Это тоже преступление?

– Преступника сначала следует изловить, вытянуть всю подноготную и токмо затем казнить, ежели живым он для дела не гож. Но я не об том нынче. Знаешь, что мы отыскали у негодяя в доме?

– Не поверишь, но мне не докладывали, – язвительно ответила Зарина.

– Вот я и пришел, а потому слушай и думай. Сие иногда полезно для здоровья.

– Слушаю. – Она забралась в кресло с ногами.

– Этот Деян, как оказалось, хранил старые блокноты с записями. Разобрать там что-то было непросто, но лиходей не шибко утруждался шифровкой. Через день после гибели твоих родителей у него были зачеркнуты три большие «Р», хотя о гибели четы Ружинских сообщили на день позже. При этом доподлинно известно: говорилось о всей семье.

– Что с того? – Зарина уже сообразила, к чему клонит глава Тайного приказа.

– Недавно ты появилась в Московии, а Деян примерно в то же время посетил дом гадалки – его видели слуги старухи. Сразу после этого уже в другом, новом блокноте опять появились три «Р», но теперь были зачеркнуты лишь две буквы.

– А за мной началась охота? Ты эту весть хочешь донести до моего слабого ума? – язвительно спросила боярыня.

– Умница. Дальше еще интереснее. Деян так и не преуспел в том, чтобы зачеркнуть третью «Р», и его убрали. Скорее всего, как не справившегося. А вместо него в дело вступила старая гадалка.

– Неужто боярин работал на старуху? – усмехнулась Зарина.

– Не стоит выставлять себя дурочкой. Полагаю, ты и сама догадалась, что Ружинские – как кость в горле Деяну и его сообщникам. Остается выяснить – почему? И тут я вспомнил про некую ведунью Марфу. Я вообще поражаюсь, сколько вокруг тебя гадалок и ведуний. То цыганка из табора, то эта местная старуха. И обе гибнут, стоит им с тобой встретиться.

– Надеюсь, ты не собираешься обвинять в их смерти меня?

Зарина помнила лишь одну Марфу, которая пару месяцев жила на их подворье еще при жизни родителей. Кухарка вроде приходилась внучкой этой старухе.

– Да Господь с ними, – отмахнулся Черкасский. – Сейчас разговор о Марфе – ведунье, чьи пророчества всегда сбывались.

– Внимательно тебя слушаю.

Начатый разговор очень не нравился Зарине. Она злилась на погибшего Деяна с его блокнотами, на себя, что сообщила Пожарскому о виновнике гибели родителей, на гадалок. Однако Марфа ее действительно заинтересовала.

– Эта ведунья поспособствовала, чтобы в тот роковой день ты не поехала вместе с родителями. Потом она же явилась в Вязьме, чтобы я поспешил вернуться домой пораньше, когда напали на вас с Ладой. – Далемир умолк, изучая реакцию собеседницы на его слова.

– И?.. – предложила она продолжить рассказ. – В чем еще виновата эта женщина?

– Из недавнего разговора с Пожарским я узнал, что эта же ведунья несколько раз предупреждала о грозящих опасностях и его семью.

– Мы родственники, не вижу ничего удивительного.

– После твоего рождения, Зарина, Пожарский не получил ни одного предупреждения о многочисленных покушениях на его жизнь, и все же ни одно из них не удалось. Однако сразу после нападения на тебя в Москве, когда майор постарался создать иллюзию удавшегося убийства, царя снова попытались отправить к праотцам. И на этот раз предупредила его об этом именно ты. Как думаешь, какой из сего можно сделать вывод?

– Хочешь сказать, лиходеи считают – пока я жива, их попытки уничтожить Пожарского тщетны?

– Умница, все верно. Царю про то не докладывал, полагаю, у него других забот хватает. А ты знать должна. Хотя я уверен – и без меня все сама ведаешь. Я прав?

– Далемир, я хорошо тебя знаю. Ежели убедил себя в чем-то, тебя с места не сдвинешь…

– Вот и славно, – не дал ей договорить Черкасский. – Теперь понимаешь, насколько твоя жизнь важна для Московии? А потому придется подыскать укромное местечко и…

– Ты обвиняешь меня в предательстве, чтобы заточить в острог в глухом месте? – задала она вопрос. – Как думаешь, что я сделаю, ежели окажусь в клетке?

– Никаких клеток не будет. Там лес, свежий воздух, озеро. Мечта, а не жизнь.

– Я замужняя женщина, и ты знаешь, кто мой муж.

– Для меня важнее безопасность государя, Зарина, а гнев твоего супруга я уж как-нибудь переживу.

– Зато я не переживу разлуку с ним, Далемир. Это я тебе обещаю. – Она вскочила с кресла.

– Не стоит мне угрожать, Зарина. Есть много способов не дать умереть тому, кто это задумал.

– Ты превратишь меня в овощ?

– Ежели понадобится для Московии, для безопасности государя, я много чего могу сделать. Но не стоит доводить до этого, Зарина.

– Жаль, я считала тебя другом. – Пленница поняла, что если бежать, то делать это нужно сейчас. Попыталась сосредоточиться для входа в раж, но неожиданно ощутила укол в плечо. В тот же миг накатила такая слабость, что ни о каком переходе не могло быть и речи. Она просто рухнула обратно в кресло.

Черкасский успел заметить приготовления собеседницы и выстрелил из пружинного самострела иглой, смазанной расслабляющим снадобьем. Он знал о способностях женщины, а потому хорошо подготовился к визиту.

– В этой игре ставки слишком высоки, девочка моя. Рисковать я не имею права.