Четыреста дружинников – это четыреста умелых топоров. А хороший топор за день с легкостью два дерева валит, и еще ветки обрубить время остается. Задержавшись на три дня, воины Одина забили отборным сухостоем все свободные места на всех ладьях, а заготовленные сосновые хлысты связали в плоты и взяли на буксир, поровну распределив на все корабли.

Впрочем – тащить все равно пришлось не на веслах. Молчаливая Фригг привычно даровала флоту попутный ветер.

Через море с тяжелым грузом на буксире корабли шли почти четверо суток, днем и ночью, полагаясь на мудрость супруги Одина, ведающей все скалы и мели. Еще два дня путники пробирались через глубокие озера с невероятно чистой, совершенно прозрачной водой – словно паря над валунами и редкими кустиками водорослей. В итоге богу войны приглянулся берег меж двумя гранитными отрогами с зелеными ледяными шапками.

Дружинники развернули корабли, стали одно за другим выкатывать на берег длинные бревна, тут же пуская их в работу. Скифы, привыкшие к юртам, присоветовать тут ничего не могли, поэтому строились по славянскому обычаю: два длинных дома, один напротив другого, с очагами в центре. Под сотнями рук да с хорошим инструментом работа спорилась. Прочными и надежными нефритовыми и гранитными топорами сварожичи рубили бревна, острыми кремниевыми – выбирали пазы, мягкими железными и бронзовыми скифы корили хлысты. Дело нашлось для всех – и для бывалых строителей, и для неопытных. Даже для мерзнущих царьградских девок – оттаскивающих щепу и мусор.

На скалы пришельцы кинули полутес, оставив в центре голый каменный прямоугольник для будущего костра, вокруг бревно за бревном накатили стены, сделали подпорки под центральную балку, справа и слева затянули на нее толстый тес, просветы закрыли нащельниками, вырубили угловую выемку в коньковом бревне… И все! Три дня – и дом готов. Еще и на стены двора бревнышки остались.

Путники разгрузили свои ладьи и вынесли полегчавшие корабли на сушу – так сохраннее; застелили полы мехом и кошмой, запалили костры, выбили донышки у бочек с вином. Дома наполнились теплом и светом, хмельными и съестными ароматами.

Можно жить.

Недоставало только одной, очень малой и неведомой никому детали.

* * *

– …лети, птица зоркая, чрез горы и долины, чрез леса и реки, чрез моря и земли, обнимись с ветрами буйными, поднимись к солнцу высокому, скользни над травой шелковистой, пошепчись с кротами подземными, с бобрами водяными, с мурашами вездесущими, узнай у них, где дева прекрасная прячется, да поведай о сем добру молодцу, чарами вечными с нею связанному… – Старуха сжала перо в кулак, из которого тут же пыхнуло огнем и дымком, разжала пальцы и выдула пепел в чашу с водой: – Смотри!

Орей склонился над мраморной купелью, ощутимо напрягся. Наступила долгая тишина…

– Нет ничего! – выдохнул юный бог и выпрямился. – Пусто.

– Пощади, всемогущая! – в испуге склонилась старуха. Не пред юношей, понятно, перед змееногой богиней.

– Ступай, – буднично разрешила Табити, а Ящера взяла сварожича за руку:

– Мне очень жаль, Орей.

Десять дней – достаточно долгий срок. Гость успел привыкнуть к ее уродливой внешности, к частым чешуйкам на лице, к бледности, к хрупкости телосложения, к неспособности нормально ходить. Он уже несколько дней не вздрагивал и не отворачивался при появлении наследницы Табити, а теперь не отдернул руку. И даже благодарно кивнул:

– Спасибо, Ящера.

Между тем прародительница скифов свела на животе пальцы в замок:

– Я провела обряды на кровь и волосы смертной, я ворожила на ее судьбу и жизнь, мы гадали на птиц и ветер, мы проводили читку на воск, мы… Все, что я умею, я попробовала. Моя дочь испытала все заклинания, что знает она, и все ворожеи, все ведьмы окрестных земель тоже испытали свои силы в поисках твоей суженой. Но за прошедшие десять дней нам так и не удалось ничего добиться. Прости. Единственное, что я могу посоветовать тебе, Орей, так это отправиться в город тринадцати богов. Там есть иные боги и иные волхвы. Иные ворожеи и прорицатели. Вдруг тебе выпадет удача с ними?

– Я тоже бог, и я тоже сделал все, что мог, – покачал головой юноша. – В отличие от всех остальных, я имею с Репушкой душевную связь и на мне амулет любви. Но я тоже ничего не добился. Если даже мы оказались бессильны, то что проку от заморских дикарей? Моя матушка сильна и умела. Если она захотела избавиться от Репушки, ее чар не одолеть никому. Это бесполезно. Свою ладушку мне больше не найти.

Орей сделал несколько шагов вперед, вытянул ладони к священному огню, полыхающему в очаге храма Девы. Вытянул так далеко, словно собрался их сжечь.

– Если это так, – на шелесте змеиных тел подкралась к нему могучая Табити, – то у тебя остается только три выхода. Смириться. Спросить саму Макошь. Или отомстить.

– Это два выхода, – ответил юный бог. – Просто так матушка отвечать не станет. Только если ее разгромить или поставить на грань поражения. Выходит, и месть, и разговор означает одно: войну.

– Война со сварожичами не пугает меня, великий. Наша вражда уходит корнями в века. Год назад я пыталась достичь вечного мира. Но, как ты знаешь, не сложилось. Выходит, не судьба.

Юноша согласно кивнул, глядя в пламя.

– Не стану скрывать, великий Орей, – медленно подбирая слова, произнесла змееногая богиня, – твое желание начать войну с Макошью пришлось бы мне на руку. Я дала бы тебе для сего похода своих лучших и храбрейших воинов.

– Ты готова отдать чужаку свою армию?! – резко повернулся к ней юный бог.

– Наша вражда с Макошью уходит в века, гость мой, – повторила змееногая женщина, – и никогда никому не приносила успеха. Мои дети степняки, всадники! Они привыкли мчаться, подобно птицам, через просторы. Но в славянских лесах нет дорог! Наступать в ваших лесах моей коннице равносильно наступлению на море. Как быстро ни скачи, сколько стрел ни пускай, вода не расступится. Мои просторы для вас так же страшны, как чащобы лошадям. Ваши лоси хороши только тяжести таскать, пешему степь не пересечь. А реки? Их у нас мало, на лодках никуда не пробраться. Славяне не могут победить скифов. Вожди скифов не могут победить славян. Они не знают, как. Но ты, великий Орей… Ты другое дело. Ты сварожич, ты знаешь обычаи своей семьи, правила ваших воинов, и ты умеешь ходить через славянские земли. Если армию поведешь ты, то это будет уже совсем другой поход. Ради такой возможности я готова рискнуть.

Юный бог помолчал. Покачал головой. Кивнул:

– Дозволь мне подумать, великая Табити?

– Разумеется, великий Орей, – чуть отступила прародительница скифов.

Юноша еще раз взглянул в пламя и покинул святилище.

– Где ты возьмешь армию для похода, матушка?! – тут же спросила Ящера. – Ведь бог войны взял со скифов клятву не нападать на славян!

– Степь бескрайна, дитя мое, – улыбнулась богиня. – Могучий Один связал обещанием лишь те кочевья, что обитают западнее Итиля. Но в землях возле Аркаима или у Черных песков никто вообще не слышал о случившейся войне. Если наш гость согласится, я велю всем тамошним кочевьям прислать самых сильных, храбрых и умелых младших сыновей. У младших сыновей нет надежды на благополучную жизнь. Стада и земли всегда наследуют старшие. Поэтому все явившиеся воины будут знать, что только с Ореем связано их будущее, возможность обрести достаток, славу, найти жену, создать семью, основать новый род. Они станут драться безоглядно, не жалея крови и жизни, и будут преданы нашему гостю до конца. Молодые умы не успели окостенеть в старых нравах и обычаях, они легко примут новые правила, что предложит Орей, и ни в чем не станут ему перечить. Поверь, Ящера, это будет сильнейшая и храбрейшая, самая преданная и сокрушительная армия нашего мира! Но ты знаешь, что самое важное, доченька? Даже если вся эта рать бесследно сгинет в славянских чащах до последнего всадника, после сей трагедии в кочевьях не останется ни единой вдовы и ни единой сироты. Степь вообще не заметит этой катастрофы. Так что мы действительно можем рискнуть.