Что бы там ни говорила юная богиня, но до рассвета сын Макоши пребывал в тревоге. Он понимал, что опять натворил неладное. И первым делом, едва поднявшись, отправился искать Ящеру.

Это оказалось несложным – колченогая девушка тоже поднялась с рассветом и стояла среди скульптур на круглой площадке перед храмом.

– Хорошего тебе дня, великая! – окликнул ее Орей.

– Я надеюсь, великий! – оглянулась сияющая Ящера. – Смотри, Орей, это море!

– Да, великая.

– Скажи, Орей, твоя ладушка когда-нибудь видела море?

– Нет, – покачал головой сварожич. – И теперь, наверное, никогда уже не увидит…

– Увидит, – с уверенной улыбкой ответила колченогая дева. – Камень в твоем амулете цел. Значит, она жива. Это главное. Мы ее найдем. И ты покажешь ей море. Вы встретите здесь свой рассвет, держась за руки, умоетесь холодной соленой водой и согреете губы поцелуем. Не сдавайся! Пока ты ее помнишь, она не пропадет. Ты ведь ее помнишь?

– Я ее помню, великая… – слабо улыбнулся Орей.

Минувшая ночь оказалась странной. Вроде бы и неправильная. Но губы хранили жар поцелуев, тело помнило взрывы страсти, а память берегла облик его ладушки, его красавы, его лебедки. Словно бы именно она приходила к нему поздним вечером. И еще – он видел, как лучились счастьем глаза Ящеры, и понимал, что все это – благодаря ему. Всегда приятно ощущать, что сделал кого-то счастливым. Даже если это пятнистая и худосочная дочь прародительницы скифов.

– Ты знаешь, Орей, я никогда не умывалась в море, – сказала Ящера. – Я вижу его каждый день, но так ни разу и не прикоснулась. Здесь целых сорок мраморных ступеней. Близок локоть, да не укусишь.

– Сорок? – поддавшись порыву, юноша подхватил девушку за бедра, посадил на плечо, сбежал вниз и опустил на песок возле одного из причалов.

Ящера рассмеялась, вошла в море по колени, наклонилась, стала плескать воду в лицо. Оглянулась на Орея. Тот тоже присел, умылся. У него внутри зародилось некое предчувствие, но… Но ничего не случилось. Набрызгавшись, девушка просто вышла, взяла его за руку и кивнула:

– Спасибо, Орей! Ты настоящий бог, ты смог свершить для меня чудо!

Сварожич улыбнулся, поднял ее на плечо, вернулся наверх, к храму, и поставил дочь змееногой Табити туда, где взял.

– Как ты могуч, Орей! – восхитилась, оправляя тунику, девушка. – Это твой дар, да?

– Ты легка как пушинка, Ящера, – покачал головой юноша. – Тебя способен носить даже смертный.

– Ничего, когда я вырасту большой и взрослой, то обязательно растолстею!

– Тебе шестнадцать, Ящера, – хмыкнул Орей. – Ты уже взрослая.

– Откуда ты знаешь, сколько мне лет? – удивилась девушка.

– Год назад мы едва не поженились. Все знали, что тебе уже пятнадцать. Немножко считать я умею.

– И правда! – спохватилась Ящера. – Да и какая разница? Я бессмертна, всегда успею набрать вес. Кстати, тебе уже приносили завтрак? Нет? Тогда пойдем со мной, я впущу тебя в мамин священный сад. Там сейчас как раз все созревает.

– У великой Табити тоже есть священный сад? Она умеет разделять душу?

– Ты о чем? – повернула голову девочка.

– Великие славянские боги, самые старые, умеют разделять душу и помещать ее частицу в другое живое существо. Если человеческое тело погибает, то бога можно возродить из этой частицы его души. У молодых богов такое не всегда получается, но я чистокровный сварожич, и частица моей души бегает где-то в оленьем теле в священной роще богини Макоши, спрятанной на неких тайных островах. Правда, – тут же признал Орей, – когда я окаменел, мне это не очень помогло.

– Когда ты окаменел, – возразила девушка, – ты остался жив и тело твое тоже не умерло.

Устав следить за мелкими шажками спутницы, Орей подхватил ее и снова посадил на плечо:

– Веди.

Девушка радостно пискнула, крепко схватилась за его руку.

– Тебе что больше всего нравится, Орей? Яблоки, абрикосы, персики, вишня, виноград?

– Яблоки и вишня у нас растут. А вот абрикосы я токмо курагой видел, что варяги привозят.

– Тогда поверни левее… Да, умение делить душу – это великий дар. Нам сие не дано… Вон, впереди! Как хорошо наверху, самые спелые можно сорвать! Вот, попробуй… – Ящера опустила руку с несколькими крупными розовобокими абрикосами.

– Ух ты, какие сладкие!

– Священные! – рассмеялась девушка. – Мама любит одиночество и повелела разбить сад, дабы прогуливаться здесь, вдали от посторонних глаз. Ты не устал? В конце этой тропы самые солнечные персики!

Наевшись до отвала, молодые люди так облились соком, что Орею пришлось опять спускаться к морю, где оба умылись и сели на краю причала, греясь на солнышке.

– Ты так и не сказал, каков твой дар, Орей? – вспомнила Ящера. – Ты чистокровный сварожич, ты умеешь делить свою душу. Значит, в чем-то ты должен быть очень сильным, просто невероятно могучим.

– Матушка сказывала, что я должен стать великим воителем, – пожал плечами юный бог. – Но пока как-то не случилось. Может быть, это просто ее желание? У нее постоянно войны то тут, то там начинаются. Хочет, чтобы я в них побеждал.

– А тебе самому что нравится?

– Охота! Особенно на медведя. Могучего зверя пока завалишь, он тебе сам половину костей переломает. Копье в него сразу никогда не вонзишь. Кости крепкие, оружие трескается и тупится, сам он встречь бросается, топор ему вредит – токмо если в голову с размаху попасть. И не просто в голову, а в место аккурат за глазами. А иным ничем и вовсе не возьмешь… После каждой такой охоты несколько дней отлеживаешься и еще полгода схватку вспоминаешь.

– Страх какой! – охнула девушка.

– Зато и азарт! Пока набегаешься за зверем по тропам… – Орей осекся, покосившись на скрюченные ножки спутницы, замолчал. Подумал и добавил: – Еще у меня хорошо получается ладьи строить. Для них для всех киль особый требуется. Ствол дубовый с мощным корнем, каковой в сторону под правильным углом отходит. Смертным со столь прочной древесиной не управиться, лосям столь тяжелого бревна не унести. Тут я и помогаю. И корни вырублю, и ствол до города доволоку.

– Долг каждого бога помогать своим смертным, – кивнула Ящера. – Твои старания достойны уважения.

– Бог, о котором забывают смертные, умирает, – пожал плечами Орей. – Нам трудно уклоняться от своего долга.

– Здесь нет ничего, что нравилось бы тебе, – грустно промолвила девушка. – Ни чащоб, ни ладей, ни твоей Репушки. Значит, скоро ты затоскуешь и сбежишь.

– Некуда, – вздохнул юный бог. – Когда в Вологде про меня забудут, я превращусь в простого смертного и исчезну где-то здесь.

– Так напомни… Бог, отдавший все ради любви к смертной, это же невероятно! Твое имя сохранится в веках. А меня вспомнят лишь как твою мимолетную знакомую… – Ящера зашевелилась, пытаясь встать, но получалось плохо. Орей просто поднял ее под локти, посадил на плечо и отнес в храм.