того, как революция победила в Вене 13 марта, а в Берлине 18-го, Маркс в то же время старался оказать действительную помощь немецкой революции, на которую обращено было главное внимание коммунистов. Согласно данному ему полномочию, Маркс образовал новый центральный орган частью из прежних брюссельских членов (Маркс, Энгельс, Вольф), частью из прежних лондонских (Бауэр, Молль, Шаппер). Он выпустил воззвание, содержавшее в себе семнадцать требований «в интересах немецкого пролетариата, мелкой буржуазии и крестьянства»; среди этих требований было провозглашение всей Германии светской и нераздельной республикой, всеобщее вооружение народа, национализация княжеских и других феодальных поместий, горнозаводских предприятий, копей, транспортных средств, устройство национальных мастерских, всеобщее бесплатное народное образование и т. д. Эти требования намечали, конечно, только главные руководящие линии для коммунистической пропаганды. Никто лучше самого Маркса не понимал того, что действительное осуществление такой программы требовало долгого революционного процесса развития.

Союз коммунистов, оставаясь замкнутой организацией, был еще слишком слаб, чтобы ускорить революционное движение. Обнаружилось, что преобразование союза на континенте находилось лишь в зачаточном состоянии. Но это уже не имело большого значения: смысл существования союза совершенно исчез, так как революция дала рабочему классу средства и возможность вести открытую пропаганду. При таких обстоятельствах Маркс и Энгельс основали в Париже немецкий коммунистический клуб, где они советовали рабочим держаться в стороне от предпринимаемого Гервегом общего похода и, напротив того, возвращаться на родину поодиночке и работать там для революционного движения. Так они вернули на родину несколько сот рабочих, получив благодаря посредничеству Флокона те же льготы, какие были предоставлены временным правительством сбродным отрядам Гервега.

Этим способом большинство членов союза проникло в Германию, и благодаря им союз оказался превосходной подготовительной школой для революции. Всюду, где движение развивалось особенно успешно, во главе его стояли члены союза: Шаппер — в Нассау, Вольф — в Бреславле, Стефан Борн — в Берлине, прочие — в других местах. Борн очень верно писал Марксу: «Союз распущен — он повсюду и нигде». Действительно, как организация он не существовал нигде, как пропаганда — повсюду, где только имелись реальные условия для пролетарской освободительной борьбы, что, впрочем, относилось лишь к сравнительно небольшой части Германии.

Маркс и его ближайшие друзья бросились в рейнскую область, как наиболее прогрессивную часть Германии; кодекс Наполеона обеспечивал им там сравнительно большую свободу действий, чем прусское земское право в Берлине. Им удалось воспользоваться теми подготовительными шагами, которые были сделаны в Кёльне частью демократическими, частью коммунистическими элементами для издания большой газеты. Правда, оставалось преодолеть еще некоторые затруднения; так, Энгельсу пришлось с разочарованием убедиться, что коммунизм Вуперталя далеко не был действительностью и тем более силой, а с наступлением настоящей революции превратился в призрак позавчерашнего дня. 25 апреля Энгельс писал Марксу из Бармена в Кёльн: «С акциями здесь дело обстоит отчаянно плохо… Люди боятся обсуждения общественных вопросов как чумы; это они называют подстрекательством… У моего старика невозможно вырвать совершенно ничего. Для него даже „Кёльнская газета“ чудовищный подкоп, и вместо тысячи талеров он охотнее послал бы нам в шею тысячу картечных пуль». Все же Энгельс собрал еще четырнадцать акций, и с 1 июня стала выходить в свет «Новая рейнская газета».

В качестве главного редактора ее подписывал Маркс, а в состав редакции вошли Энгельс, Дронке, Веерт и оба Вольфа.

Июньские дни

«Новая рейнская газета» называла себя «органом демократии», но она не являлась таковым в смысле какой-либо парламентской левой. Она и не стремилась к этой чести, а скорее считала настоятельно необходимым надзор над демократами; ее идеалом, писала она, менее всего является черно-красно-золотая республика, и как раз на почве таковой для нее только и начинается оппозиция.

Согласно с духом Коммунистического манифеста газета старалась направлять вперед революционное движение, каковым оно складывалось. Задача эта была тем более настоятельной, что революционная почва, завоеванная в мартовские дни, в июне все более и более терялась. В Вене, при неразвитых еще классовых противоречиях, воцарилась добродушная анархия; в Берлине у кормила стояла буржуазия, готовая уступить свое место побежденной власти домартовского времени; в средних и малых государствах красовались либеральные министры, отличаясь от своих феодальных предшественников не столько мужественной осанкой перед королевскими тронами, как, напротив, умением больше гнуть спину; а франкфуртское Национальное собрание, которое, опираясь на свой суверенный характер, должно было создать единство Германии, оказалось, немедленно после того, как оно собралось 18 мая, лишь безнадежным клубом болтунов.

С этими призраками «Новая рейнская газета» сосчиталась уже в первом номере, и так основательно, что половина ее немногочисленных акционеров забила отбой. Газета не выставляла при этом особенно больших требований от предусмотрительности и мужества парламентских героев. Критикуя федеративное республиканство левой части франкфуртского парламента, она указывала, что федерация конституционных монархий, маленьких княжеств и маленьких республик, с республиканским правительством во главе, не может явиться окончательной конституцией Германии; но она к этому добавляла: «Мы не выставляем утопического требования, чтобы прежде всего была провозглашена единая и неделимая германская республика; мы требуем только от так называемой радикально-демократической партии, чтобы она не смешивала исходного пункта борьбы и революционного движения с их конечными целями. Германское единство и германская конституция могут явиться лишь результатом такого движения, исход которого будет обусловлен как внутренними конфликтами, так и войной с Востоком. Окончательный строй нельзя декретировать; он совпадет с движением, которое нам предстоит пережить. Речь идет, таким образом, не об осуществлении тех или иных мнений, той или иной политической идеи, а о понимании самого хода развития. Национальному собранию следует только предпринять ближайшие практически возможные шаги». Однако Национальное собрание сделало то, что по всем законам логики казалось практически невозможным: оно избрало австрийского эрцгерцога Иоанна управителем государства и сыграло таким образом на руку князьям своей долей в движении.

Более значительными, чем франкфуртские, были берлинские события. В пределах германских границ опаснейшим противникам революции являлось Прусское государство. Хотя 18 марта революции и удалось свергнуть его, однако плоды победы по историческому ходу вещей достались буржуазии, а она поспешила предать революцию. Чтобы поддержать «непрерывность правопорядка» или, вернее, чтобы отречься от своего революционного происхождения, буржуазное министерство Кампгаузена — Ганземана созвало соединенный ландтаг, чтобы при помощи этой феодальносословной организации заложить основы новой буржуазной конституции. Это произошло согласно законам, изданным 6 и 8 апреля. Они положили ряд гражданских прав в основу новой конституции и установили всеобщее, равное, тайное и непрямое избирательное право в то Собрание, которое в соединении с короной должно было составить новую государственную конституцию.

Благодаря пресловутому принципу «соглашения», фактически была сведена к нулю победа, одержанная 18 марта