И все же выбрасывает меня ненадолго в другую реальность.

Туда, где он понимает или слышит, что я не могу, и отпускает меня, позволяя чувствам утихнуть. Туда, где мне чудится поцелуй на губах, который меня успокаивает. Туда, где его ладони обхватывают мое лицо так трепетно, будто боясь отпустить. Туда, где его губы собирают капельки пота у меня на висках.

Но реальность другая. В ней меня встречает шепот-напутствие:

– Ты делаешь только хуже… Так твоя жажда только усиливается. Тебя ждет бессонная ночь.

– Мне казалось, тебя больше должна беспокоить жажда твоей Вивианы. А я и так не сплю из-за Елисея Вадимовича, – бормочу едва слышно куда-то ему в рубашку.

Чувствую, как в его груди зарождается смех, а потом слышу его и в реальности – не громкий и не колючий, как тогда в кабинете. Согревающий, жаркий, который вовсе не помогает остыть, как и его обещание:

– Теперь ты не будешь спать из-за меня.

Отстранившись, он окидывает меня долгим взглядом, но больше не прикасается. Сообщив, что будет ждать меня в машине, щелкает замком и выходит из массажного кабинета. Едва его шаги удаляются, я окончательно выныриваю из неги, в которую он меня окунул. Одеваюсь, несмотря на то, что разгоряченному телу это не очень нравится.

И быстрым шагом, стараясь не думать о том, куда и за какую сумму пропал массажист, покидаю комнату.

– Вам понравилось? – заметив меня, интересуется администратор.

По взгляду не скажешь, что она о чем-то догадывается. Нет, она точно не может знать, что происходило в массажном кабинете.

– Да, конечно, – вежливо улыбаюсь в ответ на ее улыбку.

– Надеемся снова увидеть вас.

Киваю и толкаю дверь гостиницы. Повернув голову, обвожу взглядом столики, но пассии Тимура не видно.

Осенний ветер дарит успокоение, стирает румянец с моих щек и подталкивает к черному джипу, ожидающему у входа. Сажусь в салон, и ноздри тут же улавливают запах кофе. Прикрыв глаза, делаю вдох, а когда открываю их, в мои руки просится горячий бумажный стаканчик.

– Пытаешься разжечь мою жажду?

Моя неудачная шутка – маленькая ширма, но она с легкостью отодвигается словами Тимура.

– Наоборот, слегка ее утоляю. Мой прогноз, если помнишь, был относительно ночи.

Если помнишь…

Как будто это можно забыть.

Взяв в руки стаканчик, вновь делаю глубокий вдох. Попробовав кофе, жмурюсь от удовольствия: хороший, правда хороший. Бросив взгляд на Тимура, замечаю в его руке еще один стаканчик, такой же, как у меня.

На языке вертится вопрос: его пассия тоже ушла со стаканчиком? Она ведь тоже хотела кофе. Но я не решаюсь спросить. Неинтересно. Зачем это мне?

В салоне нет музыки. Тишина разбавляется только нашим дыханием. Но постепенно, глоток за глотком, напряжение сбрасывает свои колючие градусы, перестает давить мне на плечи.

Может быть, потому, что Тимур, как и я, сосредоточенно смотрит в окно.

Я стучу пальцами по рулю и без особой надежды смотрю на длинный ряд машин сбоку и перед собой.

Хочется свободы, ветра, я задыхаюсь, чувствую себя запертой среди чужой груды металла, которая неохотно шевелится с разных сторон от моей яркой Мазды. Металлическое серебро нависает и сверху, готовясь пролиться дождем.

Перед глазами в который раз возникает картинка – два пустых картонных стаканчика, стойкий аромат кофе в салоне и вопрос Тимура:

– Как ты?

Два слова, в которых скрыто куда больше, чем кажется. И на которые я честно отвечаю:

– Пока хорошо.

После. Накроет после.

Я думала, это случится, едва я выйду из машины Тимура, но нет. Я спокойно поднимаюсь в офис, беру задание у Елисея Вадимовича, натягиваю беззаботную улыбку, встретив в коридоре секретаршу Тимура.

Так же спокойно сажусь в свою Мазду и тянусь в пробке, понимая, что идея выехать за город сегодня не воплотится. Пока готовлю ужин, усаживаюсь на кухне с ноутбуком и копаюсь в юридических нюансах.

Часа через два домой приезжает и Макс. Я думала, что у меня будут потеть ладони и бегать глаза и я сразу же выдам себя. Но ничего этого нет. Внутри по-прежнему штиль.

– Я заезжал в главный офис, – говорит Макс, заходя на кухню, – но мне сказали, что ты давно уехала.

– Если бы ты мне позвонил, я бы сказала тебе то же самое. Только еще бы и уточнила куда.

Усмехнувшись, задерживает взгляд на моем ноутбуке, и я торопливо убираю его на подоконник. Накрываю на стол, пока Макс переодевается. Прежде чем сесть, он достает коньяк. Мне предлагает вино, но я киваю в сторону подоконника.

– У матери в субботу день рождения, – напоминает Макс. – Нужно что-то придумать с подарком.

Я бы предложила купить ей часы – судя по ее подаркам, она питает к ним слабость. Или оплатить ей курс омолаживающих процедур – чтобы подарок был с таким же откровенным намеком, как у нее. Если бы она не была матерью мужчины, который мне дорог.

– Придумаем, – обещаю.

Интересно, если бы свекровь узнала, что подарки все эти годы выбираю ей я, хвалилась бы она ими перед гостями? Угодить ей, к счастью, несложно – старинная ваза, драгоценная антикварная брошь, картина известного художника, которую не стыдно повесить в гостиной. Будь у меня такой талантливый сын, я бы украсила все стены только его картинами. А для нее это блажь.

Самое печальное, ей удалось убедить в этом и Макса. Если бы он посвятил себя тому, что ему действительно дорого, сейчас все могло быть иначе…

Откидываю от себя эту мысль. Поздно искать обходные пути, когда единственный мост уже пройден.

И мы вместе.

Пока все еще вместе.

Макса что-то тревожит. Это легко понять даже не по коньяку, который он себе обновляет. А по складке между его бровей, по усталости в синих глазах, по тому, как часто он мысленно ускользает.

После ужина он вновь уединяется в своем кабинете. Даже не заходит в свою мастерскую, будто поставил табу получать удовольствие от того, без чего не может существовать, пока с деньгами вопрос не закроется.

Я остаюсь на кухне: один на один с терминами, законами, юридическими аспектами и блестящей огнями рекой за окном. А еще с ощущением прикосновений Тимура. Каждый жест, малейшее движение, поворот головы – все неумолимо возвращает к нему.

Его руки на моем теле… мои стоны в ответ…

Его вдох… и мой выдох…

Наши взгляды…

Отодвигаю от себя ноутбук, когда понимаю, что в пятый раз читаю одну и ту же строку, прислушиваюсь к тихому дому и захожу в нашу спальню. Макс так и спит, хмурясь во сне.