– Мне больше не нужен был диплом, – отвечает он, снимает сковородку с плиты и оглядывается в поисках тарелок.

Я мгновенно достаю две из шкафчика.

– На самом деле он мне никогда не был нужен, потому что я всегда хотел скорее сохранить музыку в себе, а не делиться ею с другими.

Он собирался добавить что-то еще, однако в тот момент по коридору, шаркая ногами, прошла Оливия, и мы с Седриком тут же заметили, что что-то не так.

Подруга тише тени. Она в одних трусах и своей любимой серой футболке с надписью «Все все равно выйдет из-под контроля!», над которой обычно просто трясется. Этим же утром она вся мятая и в засохших темных пятнах. Видимо, Ливи в ней спала.

Ее взгляд и выражение лица пугают. Она до сих пор не смыла вчерашний макияж – хотя никогда так не делает, косметика размазалась, а глаза у нее красные и опухшие.

Обнаружив нас, Оливия замирает в дверях, бурчит что-то нечленораздельное и уже собирается развернуться и уйти обратно, но я ее останавливаю.

– Ливи, что стряслось?

Седрик меня опережает. Он берет мою соседку за плечи, ведет к столу, где та безропотно падает на стул, и невозмутимо сует ей в руки чашку кофе.

– Выпей.

– Сахар, – еле слышно произносит она.

Седрик высыпает ей щедрую порцию прямо из сахарницы и размешивает ручкой лопатки, которой мешал яйца.

– Спасибо, – говорит Оливия, делает глоток и ставит кружку на стол.

– Ливи, – повторяю я, взяв ее за руку. И чувствую, как трясет меня саму, потому что такой я ее еще никогда не видела. – Ты меня пугаешь. У тебя ведь просто похмелье, да?

Та мотает головой.

– Что случилось, Ливи? – В голове кружится карусель наихудших сценариев. – Тебя кто-то… – Меня подводит голос.

– Нет. Ай, да ерунда. Просто немножко поревела. Из-за Десны.

– Немножко?

– Всего одну ночь, не парься.

В растерянности я перевожу глаза на Седрика, который неловко пожимает плечами. Она прорыдала всю ночь в соседней комнате, а мы не услышали?

– Почему ты ничего не сказала? – Седрик доливает ей кофе.

– Не хотела вам мешать. – Оливия сверлит взглядом чашку, пока Седрик еще раз добавляет молоко и сахар. – Спасибо. Когда я пришла, вы… ну… были заняты.

О. У меня загораются щеки. Логично, что она нас – точнее говоря, меня – иногда слышит. Но, судя по всему, момент оказался весьма неудачным.

– Прости, Ливи. Можешь всегда ко мне заходить, если что-то случается.

– Мне хотелось побыть одной.

Седрик ставит сковородку с омлетом на стол и подталкивает к каждой из нас по вилке.

– Мне уйти?

Ливи молча качает головой. Эти двое поладили с первой секунды, и я очень рада, что они не просто поверхностно общаются, когда мы вместе смотрим «Netflix» или готовим, но и понимают друг друга в такие щекотливые моменты, как сейчас.

– Я рискнула, – выпаливает в итоге подруга, берет вилку, накалывает кусочек омлета с края сковороды и разглядывает его, вместо того чтобы съесть. – Как же тупо с моей стороны. Надо было просто сказать ей, что мне нравятся девушки. С самого начала. Тогда мы бы не познакомились поближе, а мое сердце сейчас не превратилось бы, – она всхлипывает, – в слизь, которая вытекает из-под мусородробилки.

– О нет, – с сочувствием в голосе произносит Седрик.

– Она бы тоже могла дать мне классическую пощечину. – Ливи хлюпает носом. – Но это было бы слишком легко. А так она… Я не выдумываю! Она ответила на мой поцелуй.

– Подожди, помедленней, – прошу я Оливию, в то время как Седрик снимает рулон бумажных полотенец с кухонного островка, чтобы оторвать одно и протянуть Ливи.

– По порядку. Ты призналась ей, что она для тебя больше, чем просто подруга?

Плотно сжав губы, Оливия мотает головой:

– Я собиралась. Но не знала как. Она игнорировала все мои намеки, а говорить «Кстати, мне нравятся и мужчины, и женщины, пожалуйста, будь как я, тогда мы наконец сможем поцеловаться» мне показалось глупым. Хотя раньше все получалось легко.

Я беспомощно дергаю плечами:

– Так что конкретно произошло?

Ливи сморкается, делает глубокий вдох и выдох.

– Мы сидели у нее, немного выпили и сосали таблетки с «чудо-ягодами». Не смотри на меня так, Билли, ничего запрещенного в них нет. Это ягода, которая воздействует на вкусовые рецепторы, и они начинают воспринимать кислое как сладкое. Лимоны с ними становятся реально вкусными, но пиво весь вечер было дерьмовым. Жаль, что никто не предупредил меня об этом заранее. Так вот, мы с ними экспериментировали. Лимоны, оливки, уксус…

– Ты же не серьезно…

– Мы так хохотали, как будто это не ягоды, а «таблетки счастья», а в какой-то момент оказались так близко друг к другу, и тогда…

– Ты ее поцеловала?

Она издает отчаянный стон.

– Я спросила ее, был ли у нее когда-нибудь такой опыт. И да, я ее поцеловала. Но она, – Ливи выделяет каждое слово. – Ответила. На. Поцелуй.

Седрик нерешительно пожимает плечами:

– Звучит вроде бы не так уж и плохо.

– Да, но потом поцелуй закончился. И она смущенно рассмеялась – на самом деле просто жутко мило – и сказала, что теперь может вычеркнуть один пункт из своего списка. «Поцеловать девушку». Я спросила, не хочет ли она повторить. После этого Десна резко замолчала, а потом взбесилась.

О нет.

– Почему взбесилась?

Ливи так нервно всплескивает руками, что едва не сбивает со стола свою кружку с кофе.

– Без понятия. Но это было… эпично. В ужасном смысле. Она сказала, что это ненормально и дико, и вообще – не всерьез же я!

– Твою мать, – выдыхает Седрик. – Где ты вообще откопала эту Десну, в пещере?

– А дальше она обвинила меня в том, что я заставила ее со мной целоваться. Что я якобы ее домогалась!

Все хуже и хуже.

– Ливи, мне так жаль. Как бы это ни выбило ее из колеи, она не имела права говорить такие вещи.

– Но сказала.

Тупая овца. Перекинуться бы с ней парой ласковых.

Потерянная и поникшая, Ливи сидит на стуле и отколупывает бирюзовый лак со среднего пальца.

– Спасибо, что выслушали. Я, пожалуй, вернусь в постель.

– Иди. А сегодня вечером мы с тобой свернемся калачиком и побудем вдвоем. Только ты и я… – Я кошусь на Седрика, и тот понимающе кивает. – А еще бутылка вина и три плитки шоколада.

– И «Ben & Jerry’s»?[46] – робко спрашивает Оливия.

– Ведра.

БИЛЛИ

– Черт, черт, черт, мои туфли!

Я в ужасе уставилась на свои ноги в черных кедах, которые совершенно не сочетаются с отполированным