Наська топталась на месте, явно не зная, как реагировать и что говорить. Совершенно на неё не похоже. Видимо, если моего появления она всё-таки ждала, то «группа поддержки» стала для неё неожиданностью.

— Эй, мелкая, — сказал я негромко. — Не дуйся, лопнешь.

— Отойди, чтоб не забрызгало… — без огонька ответила она.

И тут я услышал голос Дарины:

— Кто вы?

Я повернулся, посмотрел на жницу.

Она не изменилась, уже хорошо.

Всё же я боялся увидеть белые мёртвые глаза.

А они были прежние, сиреневые, мерцающие.

Жница стояла у лестницы и смотрела на меня. Я вдруг подумал, что сейчас она скажет: «А ты кто такой?» У меня что-то сжалось и похолодело в груди.

Я шагнул к ней.

В следующий миг она сместилась ко мне — так быстро, словно не шла, а плыла по воздуху. Заглянула в глаза.

И прижалась к груди.

— Да… — начал я.

— Ничего не говори, — прошептала она. — Ни-че-го. Молчи.

Я молчал. Чувствовал взгляды спиной. Но мне даже перед Миланой стыдно не было.

Я вдруг понял, любовь — это когда тебе не стыдно.

Обняв Дарину, я осторожно повернулся к своей странной команде.

Милана смотрела грустно, но без злости.

Деда Боря едва заметно мне подмигнул. Но хорошо подмигнул, с пониманием.

Наська, которая как-то неожиданно прижалась к Елене, вдруг фыркнула и своим прежним, нормальным голосом воскликнула:

— Хватит тискаться, на вас ребёнок смотрит, между прочим!

— А ты отвернись, — посоветовал я.

Дарина медленно, неохотно отстранилась. Посмотрела на всех поочерёдно, будто оценивая. Сказала:

— Вы уверены, что хотите быть здесь?

Никто не ответил, все просто стояли и ждали.

Дарина вздохнула и на миг прикрыла глаза.

И я ощутил тёплую волну, прошедшую по мне и сквозь меня.

Тёплую, но рассеянную и полную беспокойства.

— Идём в защищённую зону, — сказала Дарина. — Быстро, все за мной. Гнездо что-то чувствует.

Уговаривать нас не пришлось. Запинаясь о мягкую рухлядь, мы пошли за Дариной. Я шёл рядом — она не отпускала мою руку.

— Какое странное Гнездо, — сказала Елена. Она с любопытством оглядывала этот склад ковров и постельных принадлежностей. — Свет… все эти тряпки.

— У нас так, — не оборачиваясь, ответила Дарина.

— В том Гнезде, куда попала моя внучка, всё иначе, — сказала Елена. Вряд ли она хотела рассказывать об этом, скорее, обозначила мотивы, по которым здесь оказалось. Но я заинтересовался.

— И как там?

— Зеркала, — ответила Елена. — Всё в зеркалах. Очень ярко, холодно. Пол ровный, скользкий, как каток, его чем-то натирают.

— Это в Орехово, — сказала Дарина. — Знаю.

— А как выглядит Гнездо в Перово, тоже знаешь? — заинтересовался деда Боря.

— Да, — Дарина замешкалась на миг, потом продолжила: — Там с потолков свисают верёвки. На полах вода. Жарко. Повсюду трубы, обмотанные войлоком, столбы, шесты, палки. Если ты уже не куколка, очень трудно ходить.

— Верно, — признал деда Боря.

— Кто у вас там? Внук, внучка?

— Сын, — с лёгкой неловкостью ответил старик.

Ого! Крепок дед! Сколько же ему было, когда родился ребёнок? Под шестьдесят, пожалуй.

— Там хорошее Гнездо, — сказала Дарина. — Не переживайте.

— Не скажешь, почему все Гнёзда разные? — спросила Елена.

— Нет, не скажу, — просто ответила Дарина.

Мы вышли к концертному залу, где я когда-то сражался с монстром. Я увидел свои разорванные кроссовки, так и валяющиеся среди ковров. Шестилапого чудовища не было, и мне показалось, что и тряпки в этом месте лежат другие.

Дарина с Наськой его резали на части, чтобы вытащить из зала?

Может быть…

Дверь из серого металла была закрыта, Дарина остановилась перед ней, посмотрела на нас. Сказала:

— Это защищённая зона Гнезда. Обычно сюда даже куколки не допускаются… — она замешкалась, потом продолжила: — Но протокол чрезвычайных ситуаций достаточно гибок. Я считаю, что у меня есть право допуска. Прошу ничего не трогать, не задавать вопросов и по возможности не запоминать.

— Девочка, последнего мы обещать не сможем, — сказал деда Боря.

— Понимаю, — Дарина неловко улыбнулась. — Ну… я так, на всякий случай.

Наверное, только я понимал, что происходит. Она связана приказом Инсеков не совершать ничего необычного. Впустить нас в защищённую зону, чем бы она ни была, очень необычно. Но она впускает, придумывая сама себе оправдания.

— Может, не стоит? — спросил я. — Мы можем…

И осёкся. Гнездо вздрогнуло, вздохнуло и заныло, словно больной зуб. Я ощущал его испуг и затаённую ярость.

Враг уже здесь.

— Быстрее! — выкрикнула Дарина. Створки втянулись в дверную коробку, мы вбежали внутрь, и дверь за нами закрылась.

Разумеется, я стал оглядываться. Ну как можно было не осмотреться?

Небольшое помещение, комната метров пять на пять. Высокий потолок.

И всё — из серо-синего металла.

Он покрывал и пол, и стены, и потолок. Без единого шва, без отверстий и дверей. Даже та дверь, через которую мы вошли, здесь была не видна. Цельная коробка, выстроенная внутри здания. Потолок светился ровным неярким светом, кажется, стены тоже, только бледнее.

И всё!

На что тут смотреть-то?

— Мы не задохнёмся? — спросил я.

Дарина покачала головой.

— Оболочка осуществляет газообмен. Кислород поступает внутрь, углекислый газ, избыточное тепло и влага выводятся.

Я едва не спросил, что это за помещение, для чего предназначено. Вовремя остановился. Какая разница? Укрытие для самых ценных обитателей Гнезда. Суперпрочный сейф. Склад для мутагенов.

— А новые куколки? — спросил я. — Они в безопасности?

Дарина заколебалась. Потом повернулась к одной из стен, сказала:

— Выходите.

В стене возникла дверь. За ней было ещё одно помещение, совсем маленькое. На полу лежали матрасы и одеяла, явно принесённые сюда в спешке, стояли какие-то коробки и бутылки. На матрасах сидели трое детей, одетых так же пёстро и вразнобой, как и Наська. Мальчишек я не сразу узнал, во время нашей единственной встречи они спали, были лысые и тощие. Сейчас выглядели почти нормально, и волосы отросли.