Как-то не хотелось демонстративно идти в столовую и делать себе кофе — кто знает, еще Мишина обидится на меня. Поэтому я предпочла не привлекать к себе лишнего внимания и, кое-как выпив половину напитка, попросту вылила остатки в горшок с цветком, когда никто не видел.

Все же я поборола в себе желание покинуть Наталью, а легла на кушетку и приготовилась к очередной бессонной ночи.

Как всегда, в комнате отдыха царил бравый храп — я уже привыкла к этому и совсем не удивлялась.

Все-таки интересно, а Влада тоже храпит? Что-то не похоже на нее…

И опять этот проклятый запах алкоголя, доносившийся с кушетки Анны Степановны.

Чует мое сердце, правы были гадательные кости — следует повнимательнее относиться к спиртным напиткам…

Уж не знаю, почему и каким образом, но я даже не заметила, как, несмотря на храп, отвратительное «амбре» дешевого алкоголя и мои попытки не спать, я все же задремала.

Как мне показалось, отключилась минут на десять, не больше.

Из вязких объятий Морфея меня вытащило ощущение, что происходит нечто странное. Я мужественно боролась с сонливостью, но глаза слипались сами собой, я понимала, что мне нужно проснуться во что бы то ни стало, но какая-то неведомая сила боролась с мозгом, убаюкивала, заставляла еще чуть-чуть поспать…

Совсем немного, самую малость, всего лишь минуту… всего лишь шестьдесят секунд, это ведь немного…

Проснуться всегда успеешь, зато как блаженно лежать с закрытыми глазами, погружаться в состояние, промежуточное между крепким сном и полудремотным состоянием, рассматривать картинки, цветные летящие шары, возникающие в темноте…

Они такие разные, маленькие и большие, красные и ярко-желтые, чем-то напоминают конфеты или пирожные, совсем как в детстве, помнишь?

Ты ребенок, а мама покупает тебе воздушный шарик и еще обещает зайти в магазин за сладким пирожным. Какое твое любимое? Вон то маленькое, с фигурными розочками, или другое, со сладким кремом? И шарики — разноцветные, большие и маленькие… А они чем-то похожи еще на таблетки. Витаминки или большие пилюли. Или жидкие, в ампулах. Разноцветные ампулы, от которых пропадает боль и наступает счастье…

Всего лишь одна капля — и ты чувствуешь себя счастливым, беззаботным ребенком, уходят все тревоги и сомнения, и ты будто находишься в раю…

Еще чуть-чуть, не открывай глаза, немного позволь себе поспать, и ты тоже окажешься в детстве, в этой чудесной, далекой стране, где нет боли и горя, только еще немного поспи…

Я резко раскрыла глаза, одновременно больно ущипнув себя за руку. Наваждение пропало, но первые мгновения я не могла ничего разглядеть в непроглядной темноте. Зато сквозь храп я явственно слышала, как кто-то роется в сумке. Сумка… чемоданчик с лекарствами, который Наталья оставляет на окне!

Я вскочила с кровати и, мысленно поблагодарив судьбу за то, что та подарила мне великолепную координацию, усиленную спортивными тренировками, подбежала к окну.

Схватила человека, стоящего ко мне спиной, за руки и крепко заломила их за спину. Раздался сдавленный вскрик, знакомый голос с надрывом прохрипел:

— Отпусти… отпусти…

Я буквально вытолкнула свою добычу из спальни в освещенный коридор и только тогда смогла наконец-то разглядеть жертву, схваченную на месте преступления. Ею оказалась не кто иная, как Ольга Ивановна Мишина, диспетчер, потчевавшая нас с Натальей черным чаем с конфетами и пирожными.

— Итак, — прошипела я ей в ухо. — Думаю, вы не станете отпираться и врать, что случайно перепутали сумки? И кстати, что вы подмешали в чай? Снотворное? Поэтому и решили воспользоваться моментом, когда Дьякова крепко спит, снова будут разбитые ампулы, подброшенные под кровать?..

— Да ничего я не подбрасывала! — вскрикнула Ольга Ивановна, которой уже было все равно, разбудит она спящих врачей или нет. — Пусти меня… мне нужны лекарства, понимаешь? Снежане плохо, у нее приступы только усиливаются… А Наталья не смогла даже устроить ее в лечебницу, у меня нет денег на дорогостоящие препараты… Только ампулы на время снимают боль, моя девочка больше не может терпеть…

— Это вы воровали ампулы из Натальиной сумки? — уточнила я сурово.

Женщина кивнула, в ее жесте читалось отчаяние и безысходность.

— Я делала это только для моей бедной девочки… Несправедливо, что она так страдает, за что ей это наказание? Ничего больше не помогает, только сильнодействующие препараты… После них она даже улыбается, недолго, но мучения отступают… Она зависима, я знаю, но иного выхода нет! Пожалуйста, не рассказывайте никому. Если меня уволят, я не знаю, что делать! Снежана не выдержит этого, она не живет, она в аду мучается…

— Только зачем вы тогда подбрасывали разбитую ампулу оксикорина Наталье? — спросила я. — Если наркотические обезболивающие вы брали для дочери, почему хотите добиться увольнения Дьяковой? Из-за мести? Потому, что она не помогла положить Снежану в клинику?

— Я не хочу, чтобы Наталью уволили, — возразила диспетчер. — Да, я у нее ампулы брала, потому что не простила ее, она ведь могла помочь Снежане. Но не сделала этого, хотя другим помогает… Пожалуйста, Таня, не выдавайте меня заведующему… Я… я не знаю, что делать! Это замкнутый круг, это безысходность… Видеть, как с каждым днем твоей дочери, единственному дорогому тебе человеку, все хуже и хуже, и осознавать, что ты ничего не можешь сделать… Это же преступление, это хуже, чем воровство лекарств! Снежана — не наркоманка, ей жизненно необходимы эти лекарства, понимаешь? Она только благодаря им и живет… А я не смогу, я не переживу, если она погибнет… Это ведь не преступление, подумай сама! Я помогаю своей дочери, любая мать на моем месте поступила так же!

— Но почему вы не поговорите с заведующим? — изумилась я. — Почему не вызываете «Скорую», ведь, если больному требуется дорогое обезболивающее, врачи сами делают инъекцию! И вы не нарушали бы закон, не пришлось бы красть препараты!

— Я раньше так и делала, — пояснила диспетчер. — Но в последнее время болезнь Снежаны усилилась, приступы повторяются ежедневно, иногда по нескольку раз в день. Я каждый раз вызываю врача, но дозы не хватает. Приступ повторяется снова, поэтому у меня должны иметься ампулы, чтобы ввести лекарство повторно… Умоляю тебя, не рассказывай ничего Андрею Максимовичу! Если он меня уволит, мы останемся вообще без денег! И тогда не знаю, что будет со Снежаной…

— Хорошо. — Я расцепила свой захват. — Но вы подмешали в чай Натальи снотворное, да? А как бы вы поступили, если б врачу надо было поехать на вызов?

— Снотворного было совсем немного, — сказала та. — И Наталью я не собиралась посылать на адреса, ездили бы другие врачи… Это как компенсация, понимаешь? Я позволяю ей поспать на работе, облегчаю сутки… Я не желала зла Наталье, я всего лишь хотела помочь своей дочери…

Я задумалась.

С одной стороны, вора я нашла, а вот человека, который подбросил ампулу и намеревается добиться увольнения Натальи, не обнаружила. Я еще толком не придумала, что делать с диспетчером, поэтому сказала Мишиной: