— Вы не можете утверждать, что говорите правду! — озлобленно возразила «крокодилица». — Вы покрываете своего якобы хорошего врача. И попробуйте доказать, что это не так! У вас нет фактов, свидетельствующих о невиновности Дьяковой!

— Зато есть свидетель, который присутствовал на вызове! — громко произнесла я, решив, что сейчас — самое время мне выйти на сцену.

Я быстро пересекла весь зал, поднялась по ступенькам и встала рядом с Натальей.

— Позвольте представиться, я Татьяна Александровна Иванова, фельдшер Натальи Романовны Дьяковой! — проговорила я строгим голосом. — Я присутствовала на вызове пациента Стаса Лихачева и могу подтвердить, что врач говорит правду! Лихачев ни словом не упомянул о наличии у него туберкулеза, и, так как у него нет свидетелей, вам придется поверить мне и Наталье Романовне! Лихачев может заявлять что угодно, писать какие угодно жалобы, но у него нет никаких доказательств! Вы обязаны поверить свидетелю!

— Кто вам разрешил подняться на сцену? — накинулась на меня «крокодилица».

Я смерила ее уничтожающим взглядом и заявила:

— А кто вам позволяет оскорблять врача высшей категории и обвинять ее в нарушениях, которые она не совершала? Вы верите больному, который, может, психически не здоров, а может, попросту хочет подставить врача! Вы намеренно решили уволить Дьякову, поэтому игнорируете показания заведующего ее подстанции и свидетеля, который был на вызове! Да на вас за это в суд подать нужно!

Мои последние слова вызвали шквал эмоций — «крокодилица» настаивала на своем, ее поддерживала другая женщина, сидящая рядом. Зато пожилой начальник, видимо, несколько изменил свою точку зрения — признал, что показание свидетеля следует принять во внимание.

— Дьякова подговорила своего фельдшера! — настаивала злобная «крокодилица».

Я раздраженно перебила ее:

— Спросите саму Наталью Романовну, просила ли она о том, чтобы я приехала на разбирательство! Для нее мое присутствие — полная неожиданность, поэтому она не могла подговорить меня и заставить давать ложные показания! К тому же на пятой подстанции я работаю недавно, и у меня нет причин защищать врача, который, по вашему мнению, совершил ошибку!

Пожилой начальник попросил меня удалиться со сцены, однако сказал это довольно вежливым тоном.

Я кивнула и спустилась вниз, подошла к Трубецкому и встала рядом.

— Вас Наталья Романовна попросила приехать на комиссию? — тихо спросил меня заведующий.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, я же сказала, что врач понятия не имела, что я приеду. Мне ее дочь сообщила о жалобе больного. Вы-то хоть верите, что Лихачев и словом не обмолвился о туберкулезе?

— Конечно, верю, — кивнул тот. — Но сами понимаете, что больной всегда прав, поэтому даже свидетелям врача вряд ли поверят. Но вы не переживайте, Наталью Романовну не уволят. Я знаком с начальником «Скорой помощи» и поговорю с ним… Конечно, выговора Дьяковой не избежать, но это никак не повлияет ни на ее зарплату, ни на мое отношение к ней…

Я с сомнением покосилась на заведующего — судя по тому, как возмущались ошибкой Натальи все присутствующие, у меня создавалось впечатление, что они не просто готовы уволить врача, но и привлечь ее к административной или, того хуже, уголовной ответственности.

Однако Андрей Максимович сохранял оптимизм и заверил меня, что найдет способ все уладить.

— Вы всерьез полагаете, что на эту толпу стервятников подействуют даже разумные доводы в пользу Натальи? — спросила я. — Они же растерзать ее готовы!

— Решение принимает начальник «Скорой помощи», — повторил Трубецкой. — Несмотря на весь этот балаган, хорошими сотрудниками всегда дорожат. Дьякову не уволят. Правда, единственное, чем может навредить Наталье Романовне это разбирательство — так это тем, что помешает ее повышению в должности… А, вы еще не в курсе, дело в том, что меня переводят на другую должность, и, соответственно, мне нужно кого-то поставить на свое место. Наталья Романовна — наилучший кандидат на роль заведующего подстанцией, она очень квалифицированный врач, хороший профессионал. Если бы не этот случай, то не сегодня-завтра Дьякова стала бы заведующей…

— И так внезапно поступает жалоба от больного, — заключила я. — Андрей Максимович, а вам не кажется все это слишком странным? Наталья Романовна рассказывала мне, что ее пытаются подставить, кто-то на подстанции явно желает ее увольнения. Я сама видела, как некто подбросил разбитую ампулу оксикорина, и, если бы я не подняла ее, последствия были бы плачевные…

— Наталья Романовна говорила мне про ампулу, — кивнул Трубецкой. — Я ей верю, потому что давно знаю ее и у меня нет повода подозревать ее в злоупотреблении служебным положением. Я не хочу подключать полицию — преступления-то нет, а если дело получит огласку, репутация нашей подстанции окажется под угрозой. Лучше не выносить сор из избы, а попытаться разобраться во всем этом своими силами…

«Конечно, полицию вызывать вы не будете, — подумала я про себя. — Потому что сами по уши замешаны в деле оборота наркотиков…»

— Мое присутствие здесь еще потребуется? — спросила я Андрея Максимовича, быстро взглянув на мобильник.

Тот отрицательно покачал головой:

— Нет, вы ведь уже выступили в защиту Натальи Романовны. Сейчас немного погодя вынесут свой вердикт и распустят всех по домам. Если у вас дела, вы можете идти…

Дел у меня на сегодняшний день было предостаточно — перво-наперво я собиралась позвонить Кирьянову. Поэтому, вежливо попрощавшись с Андреем Максимовичем, я покинула актовый зал и вышла на улицу.

Сев за руль автомобиля, я набрала номер подполковника.

— Привет, Володь, — быстро поздоровалась я и сразу озадачила приятеля своей просьбой: — Мне нужно как можно скорее узнать все о человеке по имени Стас Лихачев. Где родился, есть ли у него семья, где работает или работал… В общем, сможешь пробить его по базам и узнать достоверную информацию?

— Как я понимаю, тебе надо срочно узнать про этого Лихачева? — уточнил тот. — Понял, я перезвоню…

Ровно двадцать минут спустя я услышала звонок мобильного телефона. За что я была признательна подполковнику, так это за его готовность оказать мне незамедлительную помощь.

Если я просила Кирьянова оказать мне услугу, он делал все возможное, дабы не подвести меня. Я старалась платить ему взаимностью, и вместе мы не раз занимались каким-нибудь расследованием.

Конечно, в основном мы общаемся по поводу работы, так как у Володи — своя семья, свой круг общения, но случается, что и собираемся вместе отметить какой-нибудь праздник или другое знаменательное событие.

— Выяснил я про этого твоего Лихачева, — обрадовал меня подполковник. — Детство у него было несчастливым, родители — оба алкоголики, их лишили родительских прав, когда Стасу было три года, ребенка определили в детский дом номер два города Тарасова. Несмотря на то что у Стаса были хорошие шансы на усыновление — обычно приемные семьи берут маленьких детей, парнишке почему-то не везло, никто его так и не усыновил. Поэтому Стас жил в детском доме, там же и учился. После выпуска из детского дома Лихачев смог поступить в автодорожный техникум, но не доучился там, сменил несколько мест работ. В основном трудился грузчиком, некоторое время работал на табачной фабрике. Проживает в однокомнатной квартире, которую ему выделило государство благодаря стараниям директора детского дома Колбышевой Екатерины Юрьевны, вроде она там работает до сих пор. Вот, собственно, и вся биография Стаса Лихачева.