всего этого, Беринг и Стеллер не ладили между собой. Беринг торопился нанести на карту побережье и затем отправиться назад, пока не начались осенние шторма. Стеллер, со своей стороны, хотел делать то, ради чего приехал, — изучать природу и животный мир.

После двух месяцев на борту сам Беринг заболел цингой, и было решено немедленно возвращаться на Камчатку. Но на обратном пути корабль попал в мощный шторм и сел на мель на рифе возле острова, которого никто из находившихся на борту не знал. Там, среди волн, бьющихся о чужой берег, пока большая часть команды лежала в муках на поврежденном корабле, а трупы выбрасывались прямо за борт, Стеллер уже стал планировать свои научные вылазки. Ему не терпелось начать изучать природу и животных. И именно там, на острове, со временем названном в честь Беринга, к востоку от Камчатки, Георг Вильгельм Стеллер 8 ноября 1741 года впервые увидел стадо невиданных ранее животных, которые лежали и отдыхали в полосе прибоя.

Зрелище было впечатляющее, и Стеллер в деталях описал этих животных, названных позднее его именем.

Он писал, что от пупка и выше они похожи на тюленя, а от пупка и ниже — скорее на большую рыбу. Череп был круглый и сильно напоминал голову бизона. Несмотря на размеры животного, глаза были не больше, чем у овцы, и не имели век. Уши скрыты в складках толстой кожи. Помимо широкого хвоста, у животного не было плавников, что отличало его от кита. «Животные эти живут стадами в море, словно коровы, — писал Стеллер. — Они не заняты ничем, кроме еды».

Стеллер описал не только то, как выглядели экзотические морские коровы, чем они питались, как вели себя и как размножались. Не менее подробно он описывал, какими жирными и вкусными они оказались, а также указал, что их такое количество, что можно прокормить всю Камчатку. Он писал, что они совсем не боялись человека и не пытались спасаться бегством, когда кто-то приближался к ним. Когда изголодавшиеся члены экспедиции хватали их при помощи багров и вырезали из живых животных куски мяса, те лишь издавали тихий вздох.

Однако отсутствие инстинкта самосохранения, по мнению Стеллера, с лихвой компенсировалось трогательными проявлениями привязанности.

«Я не мог заметить в них признаков большого ума, зато видел необычную любовь друг к другу — любовь, которая доходила до того, что, когда мы загарпунили одно из животных, остальные старались его спасти. Некоторые пытались помешать нам вытащить своего раненого товарища на берег, образовав вокруг него сомкнутое кольцо; другие пробовали перевернуть лодку, в которой мы сидели; третьи ложились на наши веревки или пытались вытащить гарпун из тела раненого».

Один из самцов, как писал Стеллер, два дня подряд возвращался к самке, которая лежала мертвая на берегу. «И тем не менее скольких бы мы ни ранили или убили, они оставались на том же месте».

Встреча с флегматичными, нежно привязанными друг к другу морскими коровами стала не только ярчайшим переживанием для Георга Вильгельма Стеллера, но и научной сенсацией. Сирены — млекопитающие, которые на самом деле ближе к слонам, чем к тюленям и китам, — обычно встречаются только в тропических морях. Этот же вид обитал на суровом холодном острове в неисследованной части Тихого океана — и, судя по всему, только там. Стеллерова корова стала еще одним примером сложности эволюционных процессов и завораживающего видового разнообразия. Живое чудо в одном из самых негостеприимных уголков Земли.

Но, подобно сиренам, стеллеровы коровы увлекли своих первооткрывателей и самих себя в пропасть. Витус Беринг умер на острове 8 декабря и был похоронен в песке у края моря. Примерно половина команды последовала тем же путем. Сам Стеллер остался жив. Он и остальные зимовщики на острове Беринга выжили в немалой степени за счет того, что ловили каланов, мясо которых ели сырым. Весной им удалось построить новый корабль из остатков «Святого апостола Петра», и в августе 1742 года, более чем через год, исхудавшая и поредевшая команда вернулась на Камчатку. Георг Вильгельм Стеллер успел опубликовать свои наблюдения и рассказать миру о странных северных сиренах, но вскоре спился и умер в Тюмени в 1746 году в возрасте тридцати семи лет.

А стеллеровы коровы, разумеется, тоже умерли. По следам экспедиции Беринга пришли охотники, которые увидели в медлительном жирном животном легкую добычу. В 1768 году, всего через двадцать семь лет после открытия Стеллера, в Беринговом море была убита последняя сирена, и сегодня немногие знают о том, что она когда-то существовала. С тихим вздохом, покорная судьбе, она исчезла из человеческого сознания и сферы наших знаний. В отличие от дронта, она даже не стала пословицей.

Нет, угорь — не дронт и не морская корова. В первую очередь, он не обитает на изолированном острове в Индийском океане или Беринговом море. Кроме того, он слишком давно водил за нос человека, чтобы последовать той же судьбе. И весь тот труд, который веками был положен на то, чтобы постичь угря, не может оказаться напрасным.

Ибо сейчас существует немало людей, пытающихся ему помочь. Как жизненный цикл угря веками волновал науку, так вымирание угря стало для многих современных ученых одной из главных научных проблем.

Тревожные сигналы ученых и таких международных организаций, как ICES и МСОП, восприняты серьезно, по крайней мере в Европе. В 2007 году страны ЕЭС приняли план действий, включающий ряд шагов, направленных на спасение угря. Каждое государство-член берет на себя обязательства принять все необходимые меры, чтобы не менее сорока процентов всех серебристых угрей могли достичь океана для дальнейшей миграции в Саргассово море, например за счет ограничения лова и строительства альтернативных проходов в обход плотин и гидроэлектростанций. Весь экспорт за пределы Европы, например на ненасытный японский рынок, теперь тоже под запретом (хотя незаконный экспорт, по всей видимости, остается масштабным), а те, кто промышляет стеклянного угря, должны выпускать обратно не менее тридцати пяти процентов своего улова. В том же 2007 году шведское Управление рыбного хозяйства запретило все виды ловли угря в Швеции. Разрешена она только профессиональным рыбакам, имеющим соответствующие разрешения, и только в пресной воде выше третьей преграды по течению.