– Как к поделкам манит!

К нам, забытым на ночь,

новые прокрались мастера.

И кипит работа,

но тревожно что-то

серой потянуло от костра…

Снерг кончиками пальцев прикоснулся к щеке Алены, осторожноутер слезы.

– Нас лепили дьяволы, дьяволы…

Чертушки беспутны, но не злы.

Черными ладошками

глину – наше прошлое —

превращали в острые углы…

Странно, но Снерга, издерганного в последние дни смутнымитревогами, неизвестно к чему относящимися, ничуть не беспокоил их отлет наЭльдорадо – планету, безусловно, имевшую какое-то отношение к комплексузагадок. Он вспоминал дядю Мозеса и верил ему, он чертовски хотел верить, чтово всех тайнах нет одного – злонамеренности. Да и как не поверить предсказаниямчеловека, в деталях предсказавшего собственную смерть…

– Пассажиров, вылетающих рейсом семьсот тридцатьтретьим Земля – Эльдорадо, просим пройти к эскалатору номер два, –затараторили в карманах посадочные жетоны.

– До скорого, – Шеронин пожал ему руку. – Кактолько что-нибудь прояснится, мы тебе брякнем.

– Да уж, будьте любезны, – сказал Снерг. – Выуж там поосторожнее, мало ли что…

– Постараемся.

Данное Сергачеву слово связывало, но дело не исчерпывалосьодним честным словом – Снерг верил дяде Мозесу, отчаянно, до самозабвения…

Алена поцеловала Снерга, шепнула на ухо:

– Что-то нужно менять, Стах…

И пошла к эскалатору следом за Шерониным, неоглядываясь, – спокойная разлука людей, знающих, что через несколько днейони встретятся вновь. А Снерг остался. Эскалатор тронулся, чужие спинызаслонили белую куртку Алены, знаменитую шляпу Пчелкина в стиле «ретро» ишикарную гитару Шеронина. Снерг хотел подумать над прощальными словами Алены,но не было времени. Ни на что постороннее сейчас не было времени, все личноеотодвигалось куда-то вдаль, исчезли в проеме последние пассажиры, и эскалаторостановился. Снерг стоял и смотрел на летное поле размером с крохотноегосударство – в ту пору, когда на Земле еще водились государства, журналисты любилисравнивать с их площадью то космодромы, то отбитые у Сахары и тундрытерритории. Потом государств не стало, и еще один штамп ушел в прошлое.

Один из далеких конусов взмыл вверх вертикально и бесшумно,как воздушный шар, все быстрее и быстрее уходил в чистое голубое небо,превратился в пятнышко, пятнышко в точку, потом и точка растаяла, сталанеразличимой, зеленое сияние, почти незаметное для непривычного глаза,вспыхнуло в том месте и погасло. Снерг пошел к лестнице.

* * *

Цилиндрическое здание Глобовидения мягкого цвета молодыхпихтовых игл помещалось на окраине Дивногорска, почти на том самом месте, где,если верить легенде, чуть ли не пятьсот лет назад отчаянные казаки, шагавшиевстречь солнцу, воскликнули однажды, пораженные открывшейся красотой: «Дивныегоры!» То есть так оно в действительности и обстояло, с того восклицания ипошло название острога, ставшего потом городом, но скептики утверждали, чтонеизвестно все же, где именно всплеснули руками мужики, не боявшиеся ни бога,ни черта, ни – по причине крайней отдаленности Приказа тайных дел, – игосударя Алексей Михалыча, из безосновательного кокетства именовавшего себяТишайшим. Скептики, если прикинуть и разобраться, возможно, были правы, но всеравно хотелось думать, что ты стоишь на том самом месте, где красота поросшихсоснами гор проняла до души не склонных к сентиментам людей со степеннымибородами и тяжелыми бердышами. Один из них так и стоял до сих пор, в левой рукедержа на отлете фузею, правой устало и удовлетворенно – дошли все ж до дивныхмест, господи, твоя воля, – сдвинув на затылок шапку. Бронзовый, понятно,на низком, не выше каблуков его старинных сапог пьедестале.

Его прозвали Семен Иванычем, и он был такой жедостопримечательностью Дивногорска, как здание Глобовидения, воздвигнутый летсемьдесят назад к столетию со дня рождения бюст местного уроженца писателяФедотова, древний ботанический сад Старый Скит и ГЭС-музей. Возле Семен Иванычазапечатлевали друг друга туристы и назначали свидания влюбленные, была и своянегласная примета – приходить сюда перед дальней дорогой.

Время подходило к одиннадцати, но горели очень многие окна –те, кто здесь работал, мотались по всем часовым поясам Земли и Ойкумены, такчто сплошь и рядом жили не по расписанию пояса своей штаб-квартиры. Снерг любилэто здание. Сюда стекалась информация со всей Ойкумены, здесь знали все обовсем и даже немножко больше, умели отделять важное от третьесортного,интересное от скучного, могли работать сутки напролет и жалели, что сутки, поих подсчетам, состоят всего из двадцати пяти часов. «И здесь же, – подумалСнерг, – прохлопали загадку эпохи…»

Снерг напрасно опасался, что не застанет Ипатова на месте –тот упоенно работал, разрываясь между пультами Глобинфа, большого вычислителя итремя карманными компьютерами разной степени сложности. Снерга он и не заметил– дверь открывалась бесшумно.

Вместо приветствия Снерг громко стукнул стулом. Ипатовраздраженно поднял на него азартный взгляд:

– А, Стах… Надо же, запряг…

– Ну что там? – спросил Снерг. – Да оторвисьты от своего симбионта!

– Значит, так, – сказал Ипатов. – Тепрограммы, что ты дал, я проверил все. И нигде не нашел изъянов или натяжек. Уних там отличный математик, скажу я тебе…

– Ну, а твое впечатление?

– Математически все безупречно, – сказалИпатов, – а вот насколько это отражает действительное положение дел,судить трудно. Формулы, даже самые безупречные, еще ничего не решают. В своевремя серьезные ученые математически доказали, что аэроплан никогда не взлетит.Позже то же самое вполне научно предсказывали ракетам и ДП-кораблям…

Он готов был углубиться в дебри математических курьезов ианекдотов, но Снерг бесцеремонно его остановил:

– Потом, потом, это для новогодней стенгазеты… Ну, ато, о чем я тебя просил – поиск теоретических закономерностей?

– Это дело сложное, скажу я тебе. Придется посидеть доутра. Интереснейшая проблема. К примеру, ты знаешь, почему мы сейчассобирательно именуем гипотетических инопланетян «андромедянами», как когда-точохом обзывали марсианами?

– Ну-ну?

– Астрономия, – сказал Платов. – Земля –заурядная планета, Солнце – заурядная звезда, но наша Галактика – выдающаяся,сверхгигантская, каких во Вселенной не больше одной на тысячу. И такой жесверхгигантской галактикой является Туманность Андромеды…

– Это, конечно, интересно, – сказал Снерг. –Но мне не это нужно. Впрочем, я сам не знаю, что именно мне нужно.

– Еретические закономерности… Не так это просто, Стах.Мало играть в жмурки с Глобинфом, нужно составить как минимум пять программ,крепких таких орешков… Так что до утра я гарантированно просижу. Тебе неособенно срочно, Вселенная до завтрашнего утра не погаснет?