– То есть?

– Это не планеты, Станислав Сергеевич. Глен, Мустанг,Эльдорадо, Эвридика, Жемчужина… Фактически это планеты, но по сути они –демонстрация Творцом своего могущества. Во-первых, каждая из планет «десятки» –единственная в своей системе, чья орбита лежит в плоскости эклиптики.Во-вторых, в тканях представителей фауны и флоры «десятки» присутствует антигенС, что не имеет места на Земле. В третьих, энергетические каркасы планет«десятки» делают каждую чужой в своей системе, не вписываясь в закономерностиэнергетических каркасов данных звездных систем. Чужаки в своих системах, чужакив Ойкумене… Подкидыши. Творец специально предоставил нам планеты для полигонови поселений, чтобы убедить нас в тщетности наших усилий обойтись без него. Выведь знаете, как я помню, что такое правило Кардье?

– Знаю, – сказал Снерг. – Правило, пришедшеена смену правилу Тициуса – Боде. Так сказать, улучшенная его редакция, принятаясовременной астрономией.

– Совершенно верно. А о «загадке четырех» вы что-нибудьслышали?

– Нет, – сказал Снерг.

– Согласно правилу Кардье, в системе Толимака междуорбитами Прозерпины и Лейлы должна находиться еще одна планета, на которой,согласно расчетам, было бы возможно возникновение условий, приводящих кпоявлению разумной жизни. Такой планеты нет. Аналогичное положение в системахВД-409, HБ+ЗООК и 67С. Причем в отношении Толимака можно предположить, чтотакая планета… все же была. Еще более ста лет назад научились, измеряя угловоесмещение звезды, определять наличие и массу сопутствующих ей невидимых тел, тоесть планет. Однако после того, как корабли Дальней разведки достигли Толимакаи исследовали его планетную систему, выявилось расхождение между старыми иновыми данными – как раз на массу планеты, что была бы примерно равна по массеЗемле… Она была там, пока мы не в состоянии были до нее добраться, и исчезла,как только мы получили такую возможность. То же – в трех других названных мноюсистемах. Эти данные вы можете получить у Глобинфа, не выходя из этойкомнаты, – тридцать лет назад и ученые, и журналисты, уделив загадкедолжное количество времени, объявили ее результатом несовершенства приборов,имевшихся в распоряжении наших дедов, погрешностями при измерениях – и забыли.Меж тем эти «погрешности» касаются только четырех вышеуказанных систем, всемнадцати других случаях астрономы ничуть не ошиблись, а если и ошиблись, тоникак не на массу целой планеты… Вы не находите, Станислав Сергеевич, чтопроисходит нечто странное? Планет, которые по всем законам природы должнысуществовать, не существует, причем исчезли они едва ли не на памяти нашего свами поколения. Зато появились другие, которые, по тем же законам природы, недолжны существовать в этих системах… Как видите, факты были буквально у вас подносом, но свести их воедино наука не смогла, ибо это было выше ее возможностей.Лишь нам это оказалось по силам. Что вы можете ответить, что сказать? Снованичтоже сумняшеся толковать о совпадениях?

Он откинулся в кресле и впервые взглянул Снергу в глаза –почти весело, с торжеством.

– Меня уже не нужно убеждать, – сказал он, отвечаяна невысказанный вопрос Снерга. – Я хочу убедить вас.

– И вы… – счастливым сдавленным голосом спросилСнерг.

– Если хотите, да, – сказал Латышев. – Яслишком долго терял, Станислав Сергеевич – друзей, уверенность в своихспособностях, любимую женщину, надежды. И вот это кончилось. Оказывается, я небездарность – просто мы решали задачу, не имеющую решения. Богсуществует – с этим придется смириться. И я надеюсь, что Он все же добрнастолько, чтобы простить нам наши невольные прегрешения. И кто знает, – Латышевсделал движение, словно хотел оглянуться на икону-портрет, – кто знает, недойдет ли Он в своей доброте до того, чтобы возместить наши потери…

«Он же ненормальный, – подумал Снерг. – С точкизрения медицины он вполне здоров, но с точки зрения двадцать второго века… Чтоя тут делаю? Бежать нужно отсюда сломя голову, пока не запутали в свою паутину,еще немного, и я начну искать компромисс – сначала уступлю в малости, что-тодопущу, в чем-то уступлю, соглашусь с чем-то второстепенным, пытаясь отстоятьглавное, потом придется сделать еще один шаг назад, и еще, а там и упрешьсялопатками в стену… Наверное, с ним начиналось точно так же. Но что емупротивопоставить? Нас не учили с ними бороться, слишком многое принималосьаприорно, слишком долго мы считали их неопасными чудаками, забавныманахронизмом, а они все это время выжидали своего часа, не расслабляясь ни насекунду, и дождались времени, когда смогли нанести удар ниже пояса…»

– Хотите добрый совет, Станислав Сергеевич? –спросил Латышев. – Способность драться до последнего – не всегдаположительное качество, иногда – наоборот. Тех, кто слишком поздно становитсяна сторону победителя, меньше уважают…

Пожалуй, он был искренен в своем желании сделать Снергудобро, он во всем был искренен, но одной искренности в такой ситуации мало, иодна она еще не означает, что твой противник прав…

– Запомните мои слова, Станислав Сергеевич.

– Я запомню, – сказал Снерг. – Могу яознакомиться с вашими материалами?

– Они приготовлены для вас неделю назад. – Латышевположил на стол толстую синюю папку. – Здесь коды наших программ,расчетов, информационных ячеек Глобинфа, которыми мы пользовались. Абсолютновсе. Я уверен, это будет ваш лучший фильм…

– Я тоже надеюсь, – сказал Снерг искренне.

«Наверное, это действительно будет мой лучший фильм, –подумал он, – фильм о самой грандиозной в истории человечества ошибке, ипортит его, еще не созданный, одна мелочь – пока что все козыри на рукахпротивника…»

Он затворил за собой ажурную калитку того же цвета, что ицерковные двери, перекинул через плечо мягкий ремень камеры и побрел без особойцели – когда еще придется пройти по родному городу вот так, не торопясь?Душа требует работы, а работа требует времени, мелькают континенты, отели,космодромы, аэропорты, планеты, станции монора, города сливаются в однубезликую улицу, лица незнакомых встречных и обгоняющих – в одностандартно-безликое лицо, загадки – в одну ускользающую Тайну, преследуешь ее,как Жар-птицу, а она насмешливо теряет по перышку, и никак не ухватить ее закрыло так, чтобы не вырвалась. И надо же случиться такому – чтобы этот сюрпризпреподнес именно родной город.

Иглистая льдинка в сердце не таяла. Снерг спустился к реке –здесь не было набережной, был просто усыпанный обкатанными камешкамипесок, – сел на обломок дерева, отполированный водой до бархатистойгладкости. Мимо промчались мальчишки, размахивая пластмассовыми бластерами,азартно вопя что-то про джунгли и чудовищ, и снова наступила тишина. Вода,поклокатывая, шелестела у его ног, река впадала в Енисей, а на Енисее стоялСаянск, и при желании, найдись лодка, можно было неспешно доплыть до того местана набережной, где они вчера расстались с дядей Мозесом. Но это отняло бывремя, а время сейчас было дороже всего.