– Да. Может быть, и Господу тоже, – сказалДрагомиров. – Проблема, по нашему разумению, достигла стадии, когдаширокая огласка необходима. Отказ означал бы, простите, что вы просто-напростобоитесь… Кстати, независимо от нас те же результаты получили ученые Ватикана.По нашим данным, схожие исследования ведет научный центр канцелярии Верховногоимама.

– Как же вы теперь разберетесь с Ватиканом, вообще другс другом? – поинтересовался Снерг – сработал чисто профессиональныйрефлекс. – Ведь ситуация создалась щекотливейшая…

– Щекотливая, не скрою, – сказалДрагомиров. – И не буду скрывать, что определенные круги различных церквейвсерьез этим озабочены. Но, смею думать, все связанные с создавшейся ситуациейсложности и возможные неудобства заслоняет значение самого факта – мынаконец-то сможем доказать людям – да и своей совести, – что вовсе неморочили голову человечеству тысячи лет, что были правы с самого начала. А вотвы… Не обязательно вы персонально. Хватит ли у вас смелости взглянуть в лицоИстине? Отнестись с полной серьезностью? Как вы считаете, Станислав Сергеевич?

– Хватит смелости, я думаю… – сказал Снерг.

– Вы говорите так уверенно оттого, что до конца все жене поверили.

– Возможно.

– В таком случае мне жаль вас, простите, – сказалДрагомиров. – Дольше сопротивляясь Истине, вы понесете больше утрат. Выбудете вынуждены поверить. Вы ведь можете убедиться сами – Господь пересталограничиваться лишь постановкой преград на вашем пути. С некоторых пор вашидействия вызывают активные ответные меры. И кто знает, что ждет вас завтра?Какие новые испытания вам уготованы. Не лучше ли вовремя избавиться от глупогоупрямства с наименьшими потерями для самолюбия?

– По-моему, рано, – сказал Снерг.

– Станислав Сергеевич, вам не кажется, что впервые завремена противоборства церкви и атеизма мы поменялись ролями? На нашей стороне– факты и логика, на вашей – бездоказательные эмоции…

– Но вы ведь начали не сегодня, – сказалСнерг. – Вы наступаете, тщательно разработав тактику и стратегию, а мы неуспели даже организовать оборону…

– А вам не кажется, что вы усиленно ищете утешительныеаргументы?

– Может статься, и ищу… – сказал Снерг. Беседаначинала его тяготить, ничего нового он уже не узнает, это ясно. – Я могувстретиться с Латышевым?

– В любую минуту. Проводить вас к нему?

– Если вам не трудно, – вежливо сказал Снерг.

Как и демонстрационный зал, кабинет Латышева ничем неотличался от кабинета обыкновенного научного работника. Разве что икона настене – «Параскева Пятница» и сам Латышев… Снерг помнил его резко-порывистым вдвижениях, шумным в дискуссиях, любителем остроумно-уничтожающих «парфянскихстрел». Сейчас навстречу ему встал человек с плавными медлительными жестами,тихо поздоровался, не поднимая взгляда выше рта собеседника.

Драгомиров тактично сослался на какие-то неотложные дела ивышел. Ненадолго воцарилось неловкое молчание, и Снерг поверх головы Латышевавнимательнее вгляделся в икону, которую вначале лишь удостоил беглого взгляда.

«Вот оно что, – удивленно подумал он, – еще и этопримешалось, что ж, случалось и так…»

Женское лицо было выписано по всем старинным канонам,отнимавшим живое и превращавшим лицо, скорее, в абстрактный символ, но всеравно Снерг тут же ее узнал – Лена Латышева смотрела на него печальнымивизантийскими глазами, совсем такими, как в жизни. Она былаинженером-энергетиком и летала на «Сивке-Бурке», корабле Проекта с полигонаЖемчужины. «Сивка-Бурка» погиб со всем экипажем в сто втором.

Сивка-Бурка, мудрый конь,

оглянись на всем скаку.

Что ж, ты не дал, конь-огонь,

счастья седоку? —

вспомнил Снерг появившуюся месяцем позже песню Шеронина.Журналисты, всезнающий народ, поговаривали, что Шеронин был влюблен в ЛенуЛатышеву, что именно ей была посвящена написанная для одной из премьер стопервого «Царьградская мадонна». О Шеронине рассказывали много и не всегдаправду, но это было похоже на правду, если вспомнить, как вел себя Шеронинпосле гибели «Сивки-Бурки» – смерть просто хороших знакомых переживают не такнадрывно… «Как же оно все переплелось», – горько подумал Снерг.

Латышев молчал.

«Он же не знает, как со мной держаться, – сообразилСнерг, – может быть, ожидает, что я стану иронизировать, нападать, аничего такого у меня и в мыслях нет, – поздно переубеждать, бессмысленновысмеивать, даже жестоко, он уже давно не с нами. Единственное что можносделать – доказать ему, что все иначе…»

– Меня ознакомили с вашей «формулой отражений», –сказал Снерг. – Неужели никто из тех, у кого вы консультировались, ненашел в ней рационального зерна?

– А вы-то уверены в его существовании?

– Трудно сказать… – сказал Снерг. – Кажется,что-то в этом есть… Я ведь не специалист.

– В этом есть мистика, Станислав Сергеевич, –грустно усмехнулся Латышев. – Обскурантизм, поповщина с поправками на век.Одно время мне казалось, что нашей работой заинтересовался Слава Муромцев, новскоре и он охладел. Что делать, он – фанатик Проекта и галактической миссиичеловечества, он и на секунду не может допустить мысли, будто некая высшая силаспособна выставить шлагбаум и запрещающие знаки…

– А вы? – жадно спросил Снерг. – Как жевы-то…

– Станислав Сергеевич, признаться, мне горькосознавать, что правы оказались не мы. Но что прикажете делать? Мне пришлосьпризнать, что совокупность фактов укладывается в некую систему, а затем сделатьи следующий шаг, логически верный – признать эту систему, за неимениемдоказательств противного. Бритва Оккама применима и в данном случае. Введя вуравнение сверхцивилизацию, мы не в состоянии ответить на вопрос, почему онаставит преграды на своем пути к звездам. Или инопланетные агрессоры для вас всеже при любых обстоятельствах предпочтительнее Бога?

– Вряд ли, – сказал Снерг. – Для меняодинаково неприемлемо и то, и другое.

– Настолько, что вы не в состоянии восприниматьнеумолимую логику наших аргументов? Да, наших – я не могу, да и не хочуоглядываться назад и покидать мир, в который пришел по убеждению.

– Логику я в состоянии воспринимать, – сказалСнерг, – но я и вправе давать свою трактовку происходящему.

– Какую же? Молчите? Между прочим, ваша передача поройоперирует и более шаткими аргументами, нежели мы сейчас. Драгомиров познакомилвас только с «формулой отражений»?

– Разве есть что-то еще? – настороженно спросилСнерг.

– Есть, – сказал Латышев тихо и веско. – Естьеще и «феномен землеподобных планет». Удивляюсь, как прошла мимо него вашапередача… Впрочем, один из аспектов загадки вы затронули – я имею в видуосвещавшуюся вами проблему, вернее, дискуссию о «стерильности». Наука не нашлаудовлетворительного объяснения, почему вся десятка землеподобных планет,открытых нами в Ойкумене, «стерильна», почему мы не нашли и следа Разума.Каждая из планет как минимум не меньше, не моложе Земли, обладает развитойфауной, всеми условиями для зарождения разумного существа, но зарождения непроизошло. И не произойдет, потому что планеты «десятки» – не планеты.